и диван такой удобный, и они все больше и больше сближаются. И время идет. И ты даже не представляешь, как быстро. Невероятно. Она не может сказать. Просто знает, что счастлива. И на какое-то время забывает обо всем. Ей становится легче. И она становится собой…
Давиде крепко обнимает ее, она натягивает на себя желтый шерстяной плед, аккуратно сложенный на подлокотнике дивана:
– Ты знаешь… В тот раз, когда ты провожал меня домой…
– Э-э…
– Я думала, ты попытаешься зайти дальше, но вместо этого… Я спросила себе: «Он гей?»
– Если мы не заходим дальше, мы геи, если заходим – свиньи, знаешь, что ни выбери – все плохо…
– Нет-нет-нет, ты хороший, хороший… – И Сюзанна подсаживается ближе к нему. А потом спокойно улыбается, отбрасывая все прочие мысли.
Глава сто двадцать девятая
В машине звучит песня. «Lovelight». Идеально. Ники улыбается, не открывая глаз. Что там за слова? Ах да… «What am I supposed to do to keep from going under? Now you’re making holes in my heart and yes it’s starting to show…»[76] Как смешно. Она никогда не думала об этом. Машина прибавляет газу и вско-ре выезжает за город, оказывается на виа Аурелия в сторону Чивитавеккья. В сторону моря. Зелень деревьев уступает место пшеничным полям и цветам, все еще прячущимся в зарослях дрока. Растительность меняется, молодые оливковые деревья вдоль дороги кланяются в ночном приветствии, сгибаемые прохладным морским ветром, их серебристые листья блестят под светом луны. Синий универсал с досками для серфинга сбавляет скорость и съезжает с трассы. Выскакивает на грунтовую дорогу и катится, подпрыгивая на булыжниках, среди пыльных веток, которые легонько цепляются за корпус, и легкое царапание какое-то время сопровождает машину до пляжа, а затем стихает. Машина едет медленнее. И вот впереди появляется море. Вот он, огромный вызов. Море с его силой. Море с его мощным дыханием. Море с его веселым гневом. Гигантские волны обрушиваются на пляж. Шипят, бешено пенятся, бегут к берегу и взрываются на камнях. Несколько машин с включенными фарами освещают волны. Бесстрашные серфингисты появляются и исчезают, скользят по гребням, спускаются с них, словно морские лыжники.
– Юху-у!
Над пляжем разносятся веселые крики, костры освещают сосновую рощу, несколько остовов старых, давно затонувших лодок потрескивают в огне, согревая какого-то серфера, который только что вышел из воды, оставив в темноте ночи все свои проблемы.
– Готова? – Гвидо улыбается ей и выходит из машины.
– Всегда готова.
Ники тоже выходит и помогает ему разгрузить доски. Кладет их на землю, садится в машину и начинает раздеваться, но останавливается, когда замечает, что не одна:
– Эй… Можешь оставить меня одну ненадолго?
Гвидо оборачивается:
– Конечно.
Ники выключает свет в салоне. Затем медленно осматривается. Ну вот. Никого, она одна в темноте. Ники начинает снимать одежду, затем надевает гидрокостюм. Он идеально ей подходит. Она выходит из машины, складывает рубашку, свитер, брюки и кладет их на заднее сиденье.
– Гвидо?
Мгновение спустя он оказывается перед ней.
– Все в порядке?
– Ага.
Он тоже переоделся. Гвидо складывает одежду рядом с ее одеждой, запирает машину и кладет ключи на переднее колесо:
– Я положу их сюда, чтобы…
– Тс! Что, если тебя услышат? – спрашивает Ники.
Гвидо пожимает плечами:
– Ну и что, воровать там нечего. – Он смотрит на нее и движением головы указывает на море: – Идем?
– Ага.
Они берут доски под мышки и идут к воде. Потом Ники в голову приходит внезапная мысль: «Я ничего не сказала Олли, Эрике, Дилетте. Может, они меня ищут, волнуются… И родители… Я должна была предупредить родителей». Но сразу за этим – другая мысль: «Как давно я стала о таком беспокоиться? Это перебор. Сейчас ночь, вокруг так красиво». Ники медленно оставляет свои мысли, и каждый ее следующий шаг становится немного спокойнее. Песок холодный. Они проходят мимо костра, вокруг которого сидят какие-то ребята и что-то готовят.
– Привет, Гвидо, у меня тут и для тебя хватит… Когда закончишь, можешь немного перекусить! Хорошо?
– Конечно, спасибо, Кла! – Он поворачивается к Ники: – Когда вернемся, съедим по сосиске и выпьем пива, ладно?
– Да, конечно… – И она забывает о подругах, о родителях, обо всем остальном мире. – Эй, холодно. – Она входит в воду и сразу же ложится на доску. – Да, очень холодно. Но ночь такая классная… Я никогда раньше этого не делала.
Она делает два быстрых гребка и вскоре попадает в течение, которое уносит ее в море. Затерянная в темноте – только фары машин на пляже, – луна далеко и больше похожа на месяц. Ники смотрит в открытое море, ждет волну. Что-то прикасается к ней, но она не боится. Это, наверное, просто большая рыба. Тишина. Теперь не о чем беспокоиться. Ни друзей, ни родителей. Она одна посреди ночного моря. И, что странно, она ни разу не вспомнила об Алексе. И это оказалось так легко. Легко. Сколько времени она не чувствовала себя так легко? Долго. Слишком долго. И как по волшебству, море под ней отступает, собирается в комок, как для глубокого вдоха. Идет большая волна, Ники это знает. Ей не нужно видеть, чтобы понять. Она быстро плывет дальше в море, потом останавливается и разворачивается к берегу как раз вовремя – доску подхватывает вода и мощным потоком несет вперед. Ники чувствует нужный момент, вскакивает и немного сгибает ноги, без лишних мыслей следует за волной, играет с ней, двигаясь то вправо, то влево, делает небольшие пируэты, поднимаясь и опускаясь на крутом изгибе волны. Время от времени она встречает какого-нибудь другого серфера, настигает его, уворачивается и продолжает свою игру. Скатывается и поднимается, появляется и исчезает, скачет верхом на этих безумных волнах, которые ржут, пенятся, колышутся под ней, пока наконец ей не удается обуздать одну и проскользнуть в трубу, под гребень.
Она гладит струю воды рукой, когда пролетает мимо, а затем позволяет последней волне унести себя к берегу. Пока она отвязывает доску от лодыжки, к ней подходит Гвидо:
– Уф-ф… А вот и я! Просто фантастика.
Ники сияет:
– Да, отлично. Серьезно, это уникальное чувство.
– Ты никогда не занималась серфингом ночью?
– Никогда. – Ники растрогана, у нее слезы на глазах. – Это же глупо, правда? Клянусь, меня так это зацепило, просто умереть можно, не знаю, в чем дело…
Гвидо улыбается. Ему немного стыдно, что он не испытывает таких сильных эмоций.
– Это красота природы, которая тебя окружает, ты находишься в полной гармонии с ней, на этих волнах ты чувствуешь себя
