ходить туда всем заказано. Как бы — нечистое место. Да ведь тебе, князь, не привыкать по нечистым местам хаживать… и нас по ним водить. Один курган Нигерек чего стоит. Люди из этих земель теперь на сто верст к нему не подходят… А там, в Бор Нор, есть пещера, в которой нам можно укрыться… с припасами, хоть на год. Пещера огромная, вода там есть… Его преосвященство…
— Да, меня очень интересует, отчего же Его преосвященство дает нам такую возможность спасти свои жизни. Я был до сих пор уверен, что ему наши смерти нужны…
— Дипломатик! — не сказал, выкрикнул брат Вальери.
— Да, да, дипломатия это, князь, — совсем заторопился языком Гуря. — Католической Европе нет резона искать ссоры с Россией… И наши жизни станут залогом дружбы…
— А что насчет ученого посланника и наших, нами добытых богатств сказал тебе папский посол?
— Ничего не сказал, — преданно глядя в глаза князя, — отозвался Гуря, — так ведь все разом не делается. Укроемся в пещере…
— Так и ты с нами пойдешь? — удивился Артем Владимирыч.
— А как же? Как же? С вами я пришел, с вами и пребуду! Ночью я приду… уточню на карте это место, Бор Нор, и приду. Проводником… А пока — нам бежать надо. Ждите меня!
Гуря и брат Вальери скатились с сопки и бегом побежали в китайские пределы.
Есаул Олейников сказал сзади:
— Сволота иудейская обманет тебя, княже…
— Чем махнет, тем и получит, — отозвался князь. — Я тебя затем призвал, Олейников, что служба твоя у меня кончилась…
— Ты, князь, лучше прикажи нас отправить в общую могилу, чем такие речи слышать…
— Послушаешь, казак, послушаешь… тебе я сейчас жизнь нашу доверяю, а ты… мне барышней истерику кажешь… Слышал сейчас про Бор Нор? Про пещеру, что отсюда на север?
— Сейчас слышал. Раньше — нет.
— Ну, пошли к повозкам. Там расскажу далее.
У повозок народу не было. Солдаты старательно рыли длинный ров под братскую могилу. Инок Олекса затесывал бревна для огромного креста.
Ко князю с Олейниковым тотчас придвинулись двое оставшихся в живых забайкальцев.
— Писарь добрый у вас в станице есть? — спросил князь.
— Есть, как же, — Ефремка Голин. Пишет, будто его рукой Бог водит!
Артем Владимирыч достал из-за подклада мундира предпоследний Белый лист.
— Вот здесь пусть напишет, что вам, казакам, потребно. Земли, угодий или чего еще… Только — по мере, казаки. По мере… Все будет тут же утверждено. В том клятву даю… А вот вам за службу тысяча рублей серебром. Поделите на себя и на семьи тех, что пали… за Императрицу нашу.
— Любо! — ответили хором казаки и сняли папахи.
— А теперь — дело главное, — князь Артем помедлил, но все же сказал: — В Иркутске-городе явитесь к губернатору Соймонову. Он там должен быть… по нашему уговору… Этот Белый лист с ним оговорите, на всякий случай. И спросите у него — был в его пределах человек именем Вещун? Наш Вещун…
— Его, что ли, искать? Главное дело — его искать? — спросил Олейников.
— Да, его. И обязательно скажите ему, что мы в том месте, что называется Бор Нор. Он знает.
— Проводить его сюда? — опять встрял Олейников.
— Нет. По коням, казаки! Вам надобно успеть догнать обоз, что сбросил нам тюки с чаем и сейчас тянется по тракту на Иркутск. Иначе троих людей, да в этих местах и волки загрызут! Ты понял, Олейников? Понял, что я тебе свою жизнь доверил и остатные наши жизни. Так как, казаки, По коням?
— По коням, — согласился Олейников, и казаки пошли к своим коням. Через малое время, уже подойдя к большой могиле, куда с бережением солдаты укладывали павших товарищей, князь услышал дробный перестук копыт в направлении реки Селенги… Казаки уходили домой…
Олекса, увидев князя, чуть поднял голову, но продолжал читать наизусть отходную. Те солдаты, что бросали лопатами землю в ров, плакали. Вятский Ванятка крепился. Он улыбнулся князю, обдал его перегаром водки и сказал:
— Чую, что так более нам не повоевать, князь…
— Ты это про что, балда лыковая?
— Про то, что следующий раз — все поляжем, но… кутак им в рыло…
Князь зажал ручищей рот Ванятке, загнул руки и поволок подальше от могилы. Сквозь пальцы князя еще промычало… «всех порешу!» И полились у вятского слезы…
***
Наутро после похорон и водружения на братской могиле огромного креста о восьми концах отряд уже был готов выступить. Солдаты ходили снурые, даже вятский Ванятка клонил голову долу. Князю пришлось отдать Егеру распоряжение насчет водки. Он и сам выпил с удовольствием. И поднес вина Колонелло, который ругался черным италийским матом, что его, перед приходом Гури, сновц зажали в железы. Правда, некрепко, но обидно.
Гуря пришел в отряд не один. С ним пришли два старых китайца в подранных дабах, с палками в руках. Не говоря ни слова, китайцы встали впереди обоза и пошли. Князь украдкой глянул на чудный компас, оставленный ему Вещуном.
Верное дело, — проводники шли на Север.
И к концу дня, пройдя десять верст, не менее, от плато Ук-Сак, отряд очутился среди оплывших каменных гор, густо поросших сосной. Китайские проводники встали, одновременно указали в проход меж двумя горами и молча повернули назад.
Шагах в двухстах впереди, в мощной гранитной скале темнело отверстие пещеры.
Из двух сотен лошадей отряда князь не оставил даже пяти, оставшихся от тяглового состава вагенбургов ученого посланника. Их, как и остатных коней, солдаты живо пораспрягали и турнули бежать в распадок позади пещеры.
Возы толкали в каменную дыру руками. Благо, внутрь пещеры земля шла малость в наклон.
Верстах в пяти со стороны Кяхты по раннему утру отчетливо слышался гомон китайского воинства.
На этот гомон постоянно оглядывался папский нунций:
— Давай, давай! — подгонял он людей князя по-русски, но пришепетывая.
Артем Владимирыч вошел в пещеру последним. Но остановился у самого края дыры под землю. Отчего-то в горле появилась сладость. И тревога мешалась с любопытством — как же станут маскировать дыру в каменной осыпи единоверцы Колонелло? Колонелло, это князь заметил еще ранее, затаился в темном углу среди кавардака из телег.
Нунций поднял руку. К нему подбежали трое его людей в черных балахонах, повязанных тонкими белыми веревочными поясами.
Не так как-то все складывалось. Не так! Где же Гуря? Уговаривал идти сюда, а сам — не пришел!
Артем Владимирыч сделал
