Ознакомительная версия. Доступно 36 страниц из 176
Давно бы товарищ Берия послал Марксину Робеспьеровну кудаподальше, да товарищу Сталину ужасно нравилось, когда его верные соратникилаялись меж собой. Товарищ Сталин, когда был еще не Сталин, а Джугашвили,почитывал в семинарии всякие нужные книжки вроде Макиавелли. Так они и жили –Каганович сало русское наворачивал да храмы русские под корень изводил,Лаврентий Палыч на врагов народа да на женщин охотился неустанно, МарксинаРобеспьеровна своею персоною извечную веру русского народа в высшую мудростьцарствующей особы олицетворяла, а товарищ Сталин, Коба тож, смотрел на них навсех да в усы посмеивался…
Такова была почетная пенсионерка М. Р. Жмакова. И посемучитатель вряд ли так уж удивится, узнав, что генерал-майор Жмаков, он же салагагенштабовская, получил от бабушки следующее письмо:
«Бывший мой внук Федька, троцкист ты недорезанный! Это вкакую же банду право-левацких уклонистов ты записался, что клевещешь на нашунепобедимую и легендарную армию, ту самую, что победно разбила всехбелогвардейцев: милитаристов, атаманов и воевод? Отдельные нетипичные явления,единичные случаи неуставных отношений ты превращаешь в очернительскиеобобщения. Кто тебе платит, иуда зиновьевская, на кого работаешь, пошто клинвбиваешь меж армией и народом, пошто тень бросаешь на славное солдатство,славное офицерство и славное генштабство? Нет у меня внука отныне! Черчиллю тывнук! Ежели отдадут маузер из музея – порешу собственной рукой!»
Параллельно бабушка недрогнувшей рукой накатала на внуказамполиту сигнал, который я цитировать не берусь. Кто помнит старые газеты, сампоймет…
Но наутро в Генштабе обнаружили, что из каптерки пропалиавтомат, тушенка и сапоги, а вместе с ними пропал салага Жмаков. Искали егодолго. Не нашли. Предлагали вернуться по телевизору, обещали, что всепростят, – не помогло. Правда, в кругах, близких к ЮНЕСКО, ходят слухи,что в диких горах республики Сан – Хуан-дель-Пиранья, где повстанцы воюют собученным в Штата батальоном «Аталкатль», объявился некий команданте Теодоро.Спит на голой земле, борода русая и курчавая, виски пьет стаканами, а в атаку ходитс непонятным кличем «Бей „дедов”!» И добавляет слова, которые не в состоянииперевести даже местный резидент ЦРУ Сэм Кобел, даром что три года жил в Москвев облике слесаря-сантехника Семки и словечек всяких нахватался изрядно.
Жмаков ли объявился в личине команданте Теодоро – бог весть.Однако, между прочим, достоверно известно, что в батальоне «Аталкатль»процветает самая разнузданная дедовщина, не чета генштабовской даже. Покончат сдедовщиной, а заодно и с батальоном – глядишь, да и услышим вновь о ФедеЖмакове, вдруг да, чем черт не шутит, объявится он с чтением лекций «Опытборьбы с дедовщиной в условиях Кордильер». Тема-то актуальная вроде бы…
Брежнин луг
…Я узнал наконец, куда я зашел. Этот луг славится в нашихоколотках под названием Брежнин луг. Я ошибся, приняв людей, сидевших вокругтех огней, за охотников. Это просто были ответственные работники, которыестерегли табун Идеалов – коней вроде Пегасов, только красного цвета, взолотистых цитатах. Выгонять перед вечером и пригонять на утренней заре табунИдеалов – большой праздник для ответработников. Мчатся они с веселым гиканьем икриком, горяча Идеалов, высоко подпрыгивают, звонко хохочут, мелькают цитаты,мелькают… И даже верится в эти минуты неподдельного веселья, чтоответработники, как рассказывают мудрые старики, произошли от нас с вами…
Я сказал им, что заблудился, и подсел к ним. Они спросилименя, откуда я, не состоял ли в уклонах, поддерживаю ли линию, вражьих голосовне слушаю ли, помолчали, посторонились. Мы немного поговорили о трилогии всехвремен и народов. Кругом не слышалось почти никакого шума. Одни огонькитихонько потрескивали. На скатерке лежала разнообразная снедь, о которой я и незнал, что такая бывает на свете, не говоря уж о том, чтобы знать ее названия.Впрочем, запахи сами за себя говорили, и я поневоле вспомнил, как тот же мудрыйстарец Ксенофобыч рассказывал, что в давние времена колбасу делали из мяса.Тогда я ему не поверил по юношескому скептицизму, но сейчас устыдился – нетолько делали, но и делают. И красная рыба, выходит, не поэтическая метафоравроде «красного пахаря», а натуральное яство.
Всего пастухов было пять. Старшему из них, Феде, вы бы еголет не дали. Он принадлежал, по всем приметам, к тем нашим страдальцам, чтовынуждены по служебной необходимости годами жить на разлагающемся Западе, о чемони нам с плохо скрытой брезгливостью и тоской вещают с телеэкранов,устроившись возле какого-нибудь псевдодостижения псевдокультуры вроде Эйфелевойбашни. И их становится жалко – мы тут под отеческой опекой, а они, бедолаги,там в пасти и тисках. «Яркое солнце сегодня над Парижем, но не радует онопарижан…» Да, это был Федя. Выехал он в поле не по нужде, а так, для забавы.Второй малый, Павлуша, был неказистый, что и говорить, а все-таки он мнепонравился, глядел он очень умно и прямо, да и в голосе у него звучала сила.Такие высоко взлетают, если не упадут, уж если ломают, так дочиста, строят, такв сто этажей, в тысячу фундаментов. Лицо третьего, Илюши, было довольнонезначительно, он мне сразу увиделся аграрником, пережившим за свою нервнуюжизнь великое множество починов – и «царицу полей», и торфяные горшочки, итравополье, и экономную экономику. Пожалуй, и РЛПО переживет, подумал яотчего-то. Четвертый, Костя, возбуждал мое любопытство задумчивым и печальным видом,сразу заставившим думать, что к культуре имеет он самое прямое отношение. Глазаего говорили: «Высказал бы я вам все обо всем, да ведь боком выйдет…»Последнего, Ваню, я сперва было и не заметил: он лежал на земле смирнехонько,прикорнув под французским плащиком, и только изредка выставлял из-под него своюрусую кудрявую головку. Несомненно, это был лидер официальной молодежи, коегостаршие товарищи готовили теперь для более взрослых постов.
Небольшой котельчик висел над одним из огней; в нем варилисьомары. Я притворился спящим. Понемногу они опять разговорились. Вдруг Федяобратился к Илюше и, как бы продолжая прерванный разговор, спросил его:
– Ну и что ж ты, так и видел Дедушку?
– Нет, я его не видел, да его и видеть нельзя, –ответил Илюша, – а слышал. Да и не я один.
– А он у вас где показался?
– В райкоме.
– Ну так как же ты его слышал?
– А вот так. Пришлось нам с братом Авдюшкой, да сФедором Михеевским, да с Ивашкой Косым, да с другим Ивашкой, что из «КрасныхХолмов», да еще были там другие, человек десять, – как есть все бюро; ну ипришлось нам в райкоме заночевать. Совещание было, помните, «К вопросуинтенсификации интенсивности экономичности Продовольственной программы в светеосновополагающей трилогии и личных указаний»? В аккурат после четвертой звезды,как в народе говорят. Вот мы остались и легли все вместе, и зачал Авдюшкаговорить – что, мол, мужики, ну как Дедушка придет? И не успел он проговорить,как за стеной, в моем кабинете, он и заходил. Сначала бумаги поворошил,стенограммы, да шепчет: «Прозаседались…» Слышим, сейф сам собой распахнулся,сводки о ходе битвы за урожай шуршат, а Дедушка уж громче; «Шаг вперед, двашага назад!» А уж как до полки v исторической трилогией и прочимиосновополагающими трудами дошел, вовсе осерчал, на пол их швыряет и в голос, вголос: «Архиплуты! Феликса на вас нет, Феликса!» Мы все так ворохом исвалились, друг под дружку полезли…
Ознакомительная версия. Доступно 36 страниц из 176
