— Впустишь?
Кивнув, отступаю на шаг. Сильвэн заходит уверенным шагом. Заметь я такую походку у кого-то другого, назвала бы её торопливой.
Он оглядывается по сторонам, будто видит гостиную впервые. Или же он ищет какие-то следы?
— Ты удивлена моему визиту, — фраза звучит почти обвиняющее.
Я вновь пожимаю плечами, на сей раз стянув концы шали на груди. Поняв, что отмалчиваться дальне нельзя выдавливаю из себя слова:
— Ты говорил, что очень занят.
Под пристальным взглядом голубых глаз я тушуюсь и сама начинаю рассматривать обстановку комнаты. Взгляд падает на диван.
— Присядешь?
— Пожалуй, — отвечает Сильвэн и подходит к дивану. Он выразительно глядит на меня, но садиться не торопится. Я не сразу понимаю, чего от меня ждут.
— Ох! — срывается с моих губ, когда я разгадываю причину поведения гостя. Он улыбается краешками губ, но от каких-либо высказываний воздерживается.
В густой тишине комнаты я отчётливо слышу, как скрепят пружины кресла, принимая мой вес. Наконец Сильвэн устраивается напротив и больше не нависает надо мной. Настороженность из его взора не исчезает.
— Ты… ты был так занят… — я сглатываю подступивший к горлу комок. — Как успехи в делах? Как Лили?
— С делами я разобрался. Лили идёт на поправку. Медленно, но всё же. Кризис миновал, вероятность рецидива значительно снизилась.
— Это очень хорошо, — впервые за долгое время я чувствую удовлетворение.
— Согласен, это прекрасно, — Сильвэн чуть склоняет голову в подтверждение своих слов и без предисловий заявляет: — Что происходит, Мелина? Когда мы виделись с тобой в последний раз, мне казалось, всё в порядке. Однако уже вечером в тот же день я почувствовал какую-то закрытость или даже отстранённость с твоей стороны. С каждым новым разговором, я понимал, что она крепнет в тебе. У меня создалось впечатление, будто ты не веришь, ни единому моему слову и наша новая встреча в твоих глазах будет выглядеть неуместно. Сегодня мне сообщили о том, что ты уволилась. Я решил: пора отодвинуть дела в сторону, иначе случится непоправимое!
Я молчу, не зная, как ответить ему.
— По-твоему, я не достоин даже объяснений?
— Ты… — я на несколько секунд закрываю лицо руками. Выдохнув, отнимаю ладони. — Дело не в тебе.
— С одной стороны, мне приятно это слышать, а с другой… Что случилось с тобой?
В его голосе не слышны обвиняющие нотки, поэтому я решаюсь посмотреть в его глаза. И нахожу во взгляде то, на что не рассчитывала, но о чём мечтала: беспокойство и участие.
— Я вижу: тебе плохо. Я очень хочу помочь, но пока ты не объяснишь, в чём дело, я не смогу! — Сильвэн разводит руками.
Объяснить… звучит так просто, но на самом деле это не так! Для того, чтобы признаться во всём нужно мужество. Допустим, мне его достанет, но и про осмотрительность забывать не стоит.
— Мы не могли бы перенести разговор в место более… — я затрудняюсь с подбором слов и прибегаю к официальному языку: — Мне бы хотелось сохранить конфиденциальность беседы, а дальше будет так, как ты решишь.
Брови Сильвэна на мгновение поднимаются, после чего он прикрывает веки и сосредотачивается. По полутёмной гостиной проносится бледно-золотой всполох, освещая призрачным сиянием каждый уголок, а дверь в спальню госпожи Асти на несколько секунд сковывает полупрозрачная ледяная корка, тускло мерцающая голубым.
— Я тебя слушаю, — мужчина открывает глаза.
Да, я постоянно забываю о том, что он маг. С приставкой «архи».
— Я пошла на сговор с преступником, — признание даётся легко, только пальцы на руках сжимаются до боли в суставах. — В обмен на жизнь и свободу Жорж Менси согласился убить Обэ Амори. Мне было известно, что у него нервное расстройство, и он недолго проживёт после совершённого деяния. Фактически я подтолкнула его к самоубийству.
Сильвэн сохраняет бесстрастное выражение лица, будто новость не вызывает шок или отторжение.
— Полагаю, официальная версия следствия отличается от того, как всё обстоит на самом деле?
— Да.
— Поделишься подробностями?
Меня не нужно упрашивать. Я давно уже хочу поделиться всеми деталями этого проклятого дела. Хочу попытаться объяснить коку-то другому свою точку зрения. Хочу доказать, что я поступила верно.
— Обэ Амори была метаморфом. Выезжая за пределы страны она принимала облик сестры и заводила романы. Покинутые мужчины не могли жить без неё. Самым неприятным для меня, как для следователя, оказался тот факт, что Обэ не применяла магию. Это могло бы стать хоть какой-то ниточкой, и появился бы смысл в попытке обойти её неприкосновенность. А так…
— Хочешь сказать, что Менси случайно приехал в Фабье и убил Юдо, перепутав сестёр?
— Именно так всё и было. У меня не было шансов доказать вину Обэ. — Поняв, что я сказала, невесело усмехаюсь. — В глазах закона это даже не вина, поэтому… я поступила по справедливости.
Ну вот! Мужество мне хватило. Теперь черёд за смелостью.
Я поднимаю голову и встречаюсь взглядом с Сильвэном.
— Можно ли доказать сговор с Менси и твою причастность к его самоубийству?
Можно ли? Интересный вопрос! В детстве я верила в то, что способна совершить идеальное преступление, но дядюшка Макре пытался меня в этом переубедить. Теперь же я вынуждена, отвечая, повторить его слова почти дословно:
— Идеальных преступлений не бывает, Сильвэн. В теории, столкнувшись с подобным делом, я смогла бы раскрыть всю схему.
— А кто-то другой сможет? В ближайшие десять лет?
Звучит как шутка, но Сильвэн предельно серьёзен и цифру берёт не с неба. В Дийоне это срок давности любого преступления.
— Прости, я неверно выразилась. Прийти к нужным выводам нетрудно. Труднее сообразить, что вообще в этом деле стоит покопаться. Лично меня бы насторожил внезапный уход со службы следователя, который вёл такое необычное дело.
— Хорошо, тебя бы он насторожил. А твоих коллег?
Я неуверенно пожимаю плечами.
— Трудно сказать… мне всегда казалось, будто окружающие, глядя на меня, видят совершенно другого человека.
— Допустим, мужчины видят исключительно красоту и не задумываются о том, какой мозг идёт к ней в комплекте, — Сильвэн в задумчивости отводит взгляд и не видит моей улыбки. — А коллеги? — он вновь поворачивается ко мне. — Какой они видят тебя, как ты думаешь? Ты же мастерица составлять психологические портреты.
— Какой? — я повторяю вопрос и медленно начинаю перечислять: — Умной. Дотошной. Целеустремлённой. Возможно, идеалисткой. — Я не дожидаюсь очередного наводящего вопроса, озвучиваю его сама: — Мог ли показаться им странным мой уход? Знаешь, Сакре рассказал начальнику о моём срыве, когда я вела предыдущее дело. Так что о моей усталости от работы известно. Менси признался в убийстве, но его не казнили. Следуй я возвышенным идеалам так слепо, как многие думают, это бы меня подкосило окончательно.
