Род сердито повернулся к Корделии:
— Я велел тебе подождать!
— Я и жду, папа! Это не я!
Род окинул дочь испытующим взглядом, потом повернулся, чтобы увидеть продолжение.
Осел скакал теперь галопом, гораздо быстрее, чем когда-либо видел Род, телега раскачивалась, колеса подпрыгнули, опустились, снова подпрыгнули. Возчик вцепился изо всех сил в дощатые борта, он вопил от страха, хлыст с треском обвивался вокруг него, а телега под ним ходила ходуном.
— Она опрокидывается, — отметил Род. — Вот...
С грохотом телега опрокинулась набок, бочки покатились по земле. Две самые большие разбились, и красное вино залило луг. Возчик приземлился на спину в десяти ярдах от лужи. Небольшой бочонок придавил ему живот.
— Бедняга! — воскликнула Корделия. — Папа, не нужно ли ему помочь?
— Зачем, сестра? — спросил Магнус. — Разве его осел не страдал раньше так же, как он сейчас?
— Ты сама назвала его негодяем, — напомнил Джефри.
— Ну, тогда ему не нужна была помощь, а сейчас нужна. Ох!
— Спокойней, дочь, — Гвен положила руку дочери на плечо. — Пусть почувствует на собственной шкуре облагораживающее действие хлыста. Чтобы никогда больше не обращался так с животными, пока жив.
— Но он выживет?
— Конечно, — заверил ее Фесс, изгибая шею, чтобы лучше видеть. — Я могу увеличивать зрительное изображение, Корделия, и повторить происшедшее в замедленном виде. Насколько я могу судить, вероятность получения серьезных ран очень мала.
— Хвала небу за это!
— Не думаю, чтобы небо имело отношение к этому маленькому фарсу, — проворчал Род.
Возчик тем временем успел перевернуться и начал вставать, но осел принял боевую стойку, поднял хвост, уперся задними ногами, а передними попал в зад хозяину, который только-только сумел оторваться от земли. Возчик снова растянулся лицом в грязи.
— Прекрасный прицел и исполнение, — похвалил Джефри, пытаясь скрыть улыбку. — Можно посмеяться над положением этого недотепы, папа?
— Думаю, можно, — удовлетворенно кивнул Род. — Ведь сейчас он испытывает то, что испытывало его бедное животное четверть часа назад. И, конечно, я подозреваю, что никакая реальная опасность человеку не угрожает. Один-два ушиба, только и всего.
— Почему ты так уверен? — спросила Корделия.
К этому времени возчик наконец-то сумел встать и в страхе бежал назад к гостинице. При этом он кричал:
— Колдовство! Черная магия! Какой-то колдун заговорил моего осла!
— Мама, — сказала Корделия, — разве для нас хорошо, что он принародно позорит колдунов?
— Не тревожься, дочь моя. Я уверена: всякий, кто услышит его рассказ, поймет, что дело не в колдунах.
Корделия нахмурилась.
— Но кто...
Осел презрительно фыркнул в сторону своего прежнего хозяина, двумя точными ударами копыта разломал оглоблю и с видом победителя направился к лесу.
— Папа, останови его! — воскликнула Корделия. — Я должна узнать, кто это сделал, или умру от любопытства!
— Не сомневаюсь, — с улыбкой сказал Род, — и признаю, что и сам бы хотел подтвердить свои подозрения.
Он негромко, но пронзительно свистнул.
Осел повернул голову в сторону Рода. Чародей улыбнулся и встал так, чтобы его лучше было видно. Осел изменил направление и направился к ним.
— Нам лучше уйти с дороги, — добавил Род. — В любую минуту могут выйти из гостиницы.
— И то правда, — согласилась Гвен и первой двинулась в сторону небольшой рощи.
Осел пошел за ними, но постепенно обогнал. Остановившись, он махнул головой.
— Ну, хорошо, ты поступил благородно, — Род улыбнулся. — Но скажи мне, ты действительно считаешь, что возчик все это заслужил.
— Все это и гораздо больше, — проржал осел. У детей отвисли челюсти, а Фесс задрожал.
— Спокойней, о Петля Логики, — Род положил руку на рычажок, отключающий робота. — Ты должен знать, что этот осел — совсем не то, чем кажется на первый взгляд.
— Я... попытаюсь привыкнуть к этой мысли, — ответил Фесс.
Гвен с трудом сдерживала улыбку.
— Значит, ты считаешь себя хорошим парнем?
— Конечно, — осел улыбнулся. Все вокруг этой улыбки заколебалось, превратилось в аморфную массу, заструилось — и перед ними оказался Пак. Собственной персоной. — Хотя парнем меня трудно назвать, скорее я — Робин Весельчак.
Трое младших детей едва не упали в обморок от такой неожиданности, и даже у Магнуса глаза стали как монеты. Но Род и Гвен только улыбались.
— Это было сделано в порыве? — спросил Род. — Или ты предварительно все продумал?
— В порыве? — воскликнул эльф недоуменно. — Да будет тебе известно, что я семь месяцев слежу за этим негодяем, и если есть человек, заслуживающий подобного наказания, так это он! Подлец и трус, человека побить боится! Даже лошади боится! Говорит с тобой кротко, как голубь, а в душе жаждет разорвать собеседника на части. Жалкая и завистливая душонка! Я наконец устал от того, как он обращается с этим бедным животным, и дал ему попробовать его собственного зелья!
— Не похоже на тебя, Пак, поступать так жестоко, — проворковала Корделия.
Эльф хищно осклабился:
— Ты знаешь только одно мое лицо, дитя, если так говоришь. В моем поступке нет подлинной жестокости, потому что я просто выставил этого человека дураком, да и то не перед его товарищами. Если он умен, то усвоит урок с первого раза и больше никого не будет мучить безнаказанно.
Корделия как будто успокоилась, хотя и не совсем.
— Но ведь он очень испугался и ранен...
— Разве хуже того, как он обращался с животным?
— Ну... нет...
— Не могу сказать, что ты в этом случае поступил плохо, Робин, — по-прежнему улыбаясь, сказала Гвен.
— Только в этом случае? Я часто озорничаю, но редко приношу настоящий вред!
Род отметил про себя это «редко» и решил, что пора сменить тему.
Очевидно, Пак тоже.
— Но хватит об этом негодяе: он не стоит наших слов! Как вы оказались поблизости и смогли наблюдать за тем, как восстановлена была справедливость?
— Мы направляемся в отпуск, — величественно проговорил Род.
— Чего-чего? — с сомнением произнес Пак. — И небо у нас под ногами, а земля над головой! Тем не менее, отпуск — это достойная цель. И куда же вы путь держите?
— В наш новый замок, Пак, — доверительно сообщила Корделия. Глаза ее снова загорелись. — Разве это не здорово?
— Не могу решить, — ответил эльф, — пока ты мне не расскажешь, что это за замок.
