Ознакомительная версия. Доступно 21 страниц из 104
Крис поддержал переезд в Коннектикут, хотя это означало, что дорога на работу, в Лонг-Айленд, будет занимать у него больше времени. А вот с Кэти вышло иначе. Она тогда отдыхала в школьном лагере — а там были запрещены и звонки по мобильному, и СМС, и электронная почта. Но, по правде говоря, тогда я была в состоянии, которое психологи называют «туннельное зрение» (когда зацикливаешься на одной цели и не видишь, что делается вокруг), и даже не попыталась с ней связаться.
Я собиралась сама ей рассказать о смене работы и была уверена, что она до поры до времени ни о чем не узнает. Но именно в тот день, когда мать моей подруги привезла Кэти обратно, наш новый риелтор воткнул в газон перед домом табличку «Продается», разрисованную характерными кудрявыми овечками. Словом, дом прямо-таки кричал о том, что выставлен на продажу.
Едва переступив порог, Кэти разрыдалась. Почему мы переезжаем? Куда мы едем? А как же ее друзья? Плачущая Кэти в свои двенадцать казалась совсем малышкой… Мне до сих пор невыносимо стыдно за этот непредвиденный «побочный эффект» моего карьерного роста. Помните, нельзя планировать перемены молча: пусть люди знают, что затевается.
Столик разбитых надежд
Я вскочила на коня по имени GE решительно и азартно — и, может, даже слишком поспешно. В голове у меня беспрестанно крутился один и тот же мотив: «Это же GE!» Мои успехи в NBC убедили меня: внедряя перемены, всегда смотри вперед и ищи новые, более эффективные способы работы. А новая должность позволяла мне воплотить свои идеи на самой большой бизнес-площадке в мире. Впрочем, если уж начистоту, я тогда мало смыслила в бизнесе. Во время одной из первых бесед с моей новой командой сотрудники заговорили, что надо хорошенько подготовиться к «ежегодной десятке», и я решила, что речь идет о десятикилометровом забеге, в котором они намерены принять участие, а не о форме 10-К — ежегодном финансовом отчете.
Когда я приехала в Фэрфилд, мой новый кабинет был совершенно пуст — словно меня тут никто не ждал. На полу, застланном ковром, сиротливо стоял один-единственный телефон. К телефонной розетке тянулся длинный бежевый провод. «Добро пожаловать в GE», — уныло подумала я.
Потом-то я узнала, что наш фэрфилдский офис спроектировали еще в семидесятых, положив в основу прежде всего иерархичность. Ранг сотрудника можно было легко определить по ширине потолка в его кабинете: у простых управленцев — шесть плиток, у вице-президента — восемь.
Прощай, насиженное место! Для меня все было внове — и сам Фэрфилд, и здешние обитатели, даже повседневный язык, переполненный незнакомыми сокращениями и спортивным жаргоном. И я чувствовала, что не вписываюсь в эту картину.
GE в то время была чисто мужской территорией. Так, во время ежегодного корпоративного семинара на флоридском курорте Бока-Ратон женщинам-участницам приходилось довольствоваться временным клозетом, устроенным возле гостиничной кухни: все женские туалеты при конференц-зале организаторы мероприятия превратили в мужские. А уж в головном офисе GE эта самцовая культура и вовсе цвела пышным цветом. Для горстки топ-менеджеров (все, как на подбор, мужчины) всегда был зарезервирован столик в служебном кафетерии, где они каждый день ели и отпускали хамские комментарии о сотрудниках: у них это называлось «ставить на место». Свой столик они называли «столик разбитых надежд». Это была какая-то черная дыра, исходившая злобой. Включить воображение? С любопытством взглянуть в будущее? Вот еще. И, кстати, они меня терпеть не могли.
Хороший пример — отношение ко мне тамошнего корпоративного заправилы, некогда окончившего один из почтенных университетов Лиги плюща. Он отчаянно пытался ставить мне палки в колеса и, не глядя, зарубал все мои идеи. Ему просто не верилось, что эта женщина — невесть откуда взявшаяся дворняжка, да еще и пиарщица! — все сильнее влияет на те стратегические решения, которые он считал своей вотчиной. В отместку он не приглашал меня на важные совещания. Пришлось обзавестись привычкой (которая так и осталась со мной навсегда) приглашать себя туда самостоятельно — когда сообщая участникам заранее, а когда и просто заявляясь без предупреждения. Правда, однажды это обернулось против меня, когда я притащилась на техническое совещание, перепутав его с совещанием по вопросам продаж… Если уж вы сами приглашаете себя на такие встречи, то хоть готовьтесь к ним.
Эти люди были не проводниками перемен, а типичными «охранниками»: лишь бы все оставалось по-старому. И их очень задевало, что сам Джек прислушивается к мнению этой новенькой законодательницы корпоративных мод из NBC, непуганой пиарщицы, которая теперь распоряжается тут как у себя дома. Я была чужая корпоративному миру — и я была женщиной.
Поначалу я неправильно оценила и культуру GE, и свою роль. Каждый рабочий день и каждый проект, даже самый пустяковый, я начинала как восторженный первопроходец: не всегда знаешь, куда ты, собственно, идешь, но уверен, что за поворотом, за излучиной реки непременно таится что-то удивительное. И этот исследовательский зуд, и эта жажда приключений растут из вопросов вроде: «А что, если?..» или «А почему бы и нет?».
Однако Джеку, главе нашей экспедиции, этого от не меня не требовалось. Во всяком случае пока не требовалось.
Джек очень любил ежедневно получать вырезки из прессы — причем представить их требовалось наглядно, так, как статьи были напечатаны в газете. Этим занималась целая команда: люди приходили в пять утра, выстригали нужные куски и приклеивали их на ватман — так, чтобы шеф, явившись на работу, смог не только увидеть материал о себе, но и понять, где (на третьей полосе или еще какой) он был опубликован.
Быть интровертом — плюс
Давайте смотреть правде в глаза: бизнес — поле для экстравертов. Чтобы добиваться своего, мне пришлось научиться спокойно брать на вооружение методы экстравертов. Я изо всех сил старалась «победить» свою интровертность. Но я ценю и те плюсы, которые она дает. Интроверты склонны сначала хорошенько все обдумать про себя и высказывать идею лишь тогда, когда она окончательно созреет. Может, порой мы и помалкиваем на совещаниях, зато не тянем одеяло на себя. Уверяю, мы всегда вслушиваемся и вдумываемся, ничего не упуская из виду. Мне кажется, именно интровертность помогла мне стать внимательным наблюдателем и хорошим слушателем. Для меня это и есть плюсы интровертности.
Интровертность — лишь одна из сторон моей личности, это не клеймо, раз и навсегда меня характеризующее. На мой взгляд, очень важно понимать, кто мы есть и как это можно использовать. Если мы толком не понимаем и не ценим себя, способны ли мы сказать с уверенностью, какой вклад мы можем внести в общее дело и на что мы вообще способны?
Я заставляю себя на каждом совещании задать один вопрос или сделать одно замечание — придумав его заранее, чтобы размышления не отвлекали меня от беседы. Начальство и коллеги, знающие эту мою особенность, частенько помогают, спрашивая мое мнение во время встреч, если я так и не подала голос.
По следам каждого из совещаний я пишу записку для вышестоящего начальства или руководителя проекта, кратко резюмируя услышанное и предлагая дополнительные идеи и замечания, как быстрее и лучше достичь цели. Я неплохо научилась разбирать такие обсуждения на составляющие, вычленять ключевые темы, поэтому могу в них участвовать в роли «аналитика». И это тоже показывает мою заинтересованность.
Ознакомительная версия. Доступно 21 страниц из 104
