Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 74
– Алиби у меня нет, – словно догадавшись о моих мыслях, уточнил Антонов.
– Хорошо, – задумчиво сказал я. – Поговорим о другом. Вы, Михаил Ильич, были во время войны в плену…
– Ну и что, что был! – вскочил с места Антонов.
– Сидеть! – грохнул я кулаком по столу. – Сиди и слушай меня, а не дергайся, как девочка в солдатской казарме! Больно нервные все в поселке, как я посмотрю.
Антонов опешил от моего крика. Он просто не ожидал, что я могу орать на него, как колхозный бригадир на пьяного тракториста.
– Вам это ничего не напоминает? – Я нарисовал ему знак, который видел в туалете на зеркале.
– Лапки у этого знака вниз или вверх? – спросил Антонов, присаживаясь на место.
– А что, есть какая-то разница? – спросил я бесцветным голосом. Внутри меня все напряглось в ожидании ответа. Знак на стекле – это ключ к разгадке убийства.
– Во время войны немцы такими знаками отмечали на могилах даты рождения и смерти. Если лапки у этого знака вверх, то это дата рождения, а если вниз, как ты нарисовал, то это дата смерти.
Я задал Антонову еще пару вопросов и отпустил его.
– Андрей, – спросил меня участковый, – а ты что, раньше уже слышал про этот знак?
– Как только я увидел эту фигню с лапками, то у меня возникло смутное чувство, что когда-то давно, в фильмах про войну, я уже видел такую штуковину. Сам посуди, не пацифистский же знак нарисовал убийца!
– Предчувствиям всегда надо верить, – согласился участковый. – Кого следующего вызовем?
– Давай учителя. Поговорим с культурным человеком.
Анатолий Седов был одет в сатиновый рабочий халат, из-под которого выглядывали галстук и воротник чистой рубашки. От него исходила неповторимая смесь запахов превратившейся в дым канифоли и недорогого мужского одеколона. Руки у Седова были тонкокостные, кожа на кистях настолько тонкая, что под ней были видны самые мельчайшие артерии и вены.
«Если бы это он ударил Сыча в висок, – подумал я, – то он бы ободрал себе всю кожу до кости. Учитель – не боец. У него руки кабинетного работника».
На мои вопросы Седов отвечал спокойно, уверенно, но перед тем, как что-то сказать, тщательно продумывал каждое слово.
– Весь вечер я паял плату для цветомузыкальной установки в школу. В туалет выходил, когда – точно сказать не могу. В туалете никого не видел, но, судя по характерным звукам, могу утверждать, что в одной из кабинок был человек. Когда я шел обратно… – Учитель замялся, стал подбирать нужные слова, и я по его поведению понял, что он ждет от меня наводящих вопросов. Ему самому неловко говорить, кого он видел, а под моим «нажимом» можно про всех правду-матку выложить.
Я на лету подхватил предложенные им правила игры:
– Анатолий Сергеевич, что за театральная пауза? Рассказывайте: кого и где вы видели на обратном пути?
Учитель тяжко вздохнул, потупил глаза в стол, помолчал ровно столько, сколько требовалось для принятия «нелегкого» решения.
– На обратном пути в коридоре на цокольном этаже, около кабинета, где мы сейчас с вами разговариваем, я встретил товарища Паксеева и уборщицу ДК по имени Инга. Фамилии ее я, к сожалению, не знаю, но у нее такая специфическая внешность… У нее татуировки прямо на веках глаз.
Я мельком глянул на участкового – он аж вытянулся в нашу сторону в ожидании подробностей.
– Дальше, Анатолий Сергеевич, дальше! – подстегнул я его. – Что делал товарищ Паксеев, кровь с рук вытирал? А уборщица Инга что делала, отрубленную голову в мешок прятала?
– Какую голову? – отпрянул от стола учитель. – Я ничего такого не видел.
– А что вы видели тогда? Что вы мнетесь, как гимназист перед входом в бордель? Выкладывайте, здесь слабонервных нет.
– Паксеев обнимал уборщицу, он стоял ко мне спиной, а она, когда я проходил мимо, открыла глаза и посмотрела на меня. – Он еще раз тяжело вздохнул. – Целовались они, Андрей Николаевич. Я не хотел об этом говорить, но в интересах истины правду утаивать не буду.
– Не велик грех с уборщицей целоваться, – насмешливо заметил я. – Вы, Анатолий Сергеевич, не заостряйте на этом внимания. Каждый из нас, приняв лишнего за столом, способен на необдуманные поступки.
Он с облегчением вздохнул.
«И до этого дошли слухи о моей связи с Ингой», – отметил я.
– Анатолий Сергеевич, – возобновил я допрос, – вы учитель истории. Ничего не можете нам рассказать вот о таком знаке?
Седов только мельком глянул на мой рисунок и сказал:
– Если лапки кверху, то это руна «Альгиз», если лапки книзу, то это руна «Смерть».
– Расскажите немного поподробнее: что такое руны, что они означают.
– Руны – это аналог наших букв в древнегерманской и скандинавской письменности. Придя к власти, Адольф Гитлер приказал возродить древнегерманский культ поклонения языческим богам. Как один из элементов, связывающих нацистскую идеологию и древнегерманскую культуру, был выбран рунический алфавит. Каждая руна из алфавита стала что-то означать. Самая известная руна – это свастика, символ катящегося в бесконечность солнца. Руна «Альгиз» стала означать жизнь, рождение нового человека. Руна «Смерть» означает смерть, гибель человека, конец его жизненного пути. Почему у нее нет отдельного названия, я не знаю.
– У вас неплохие познания в нацистской символике, – похвалил я.
– Ничего особенного, – поскромничал учитель. – Я, когда учился в институте, писал реферат на эту тему, много работал в библиотеках… Скажите, Андрей Николаевич, жена Паксеева не узнает о нашем разговоре?
– Жена Паксеева от меня ни о чем не узнает: ни о рунах, ни о Гитлере, ни об уборщице. Я, Анатолий Сергеевич, сведения, полученные в ходе допроса, не разглашаю.
– Кого следующего позовем? – спросил после его ухода повеселевший участковый.
– Никого. Если тебе интересно, как Инга с Паксеевым целовалась, то можешь вызвать ее и сам допросить. Я пошел наверх, к Гордееву, а ты бди, никого пока из подвала не выпускай. Они все еще следователю пригодятся.
В фойе я отыскал Гордеева, Казачкова и прокурора района. Всех их я пригласил поговорить на улицу.
– Вызывайте сотрудников КГБ, – приказал прокурор, выслушав мой рассказ о рунах.
– Может быть, не будем спешить? – осторожно предложил Гордеев.
– Семен Григорьевич! – повысил голос прокурор. – Вы отдаете себе отчет в том, что говорите? У нас есть убитый ветеран войны, а рядом с ним нарисован нацистский знак, означающий смерть. Вам не приходит на ум, что это убийство может иметь политическую окраску? Представляете, что будет, если выяснится, что смерть Сыча – дело рук фашиствующих элементов? Любая антисоветская деятельность должна расследоваться органами государственной безопасности.
Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 74
