Книга Путь смертных - Амброуз Перри

Кучер Симпсона подал брум всего через пару минут, и собака мгновенно захватила свое законное место. Уилл прислонился к обитой красной кожей спинке сиденья и закрыл глаза. Он надеялся, что доктор возвратится к книге, которую читал весь день, но тут его ждало разочарование.

– Откуда вы родом, мистер Рейвен? – спросил Симпсон, когда экипаж тронулся с места.

Уилл постарался сесть попрямее.

– Я родился в Эдинбурге, сэр.

– И чем занимается ваш отец?

– Его больше нет с нами, – ответил он. – Но он был адвокатом.

Сказанная снова ложь вернула его к событиям прошлой ночи в темном переулке – всего в ста ярдах отсюда. Что ж, этим словам пришлось послужить ему еще раз. Правду следовало сберечь для другого случая, когда репутация Рейвена будет основываться на его делах, а не на происхождении.

– В Эдинбурге?

– Да, поначалу. Позднее – в Сент-Эндрюсе.

В этом, по крайней мере, была толика правды. Его мать теперь действительно жила в Сент-Эндрюсе на содержании у своего брата. Тот и в самом деле был адвокатом – и жалким, самодовольным лицемером.

– Я когда-то подумывал изучать право, – сказал Симпсон мечтательно.

– В самом деле? И долго? – спросил Уилл, гадая, каким образом этот человек мог сочетать во время учебы два совершенно разных предмета, особенно если учитывать его относительную молодость и стремительную карьеру.

– О, целый день, по крайней мере. Первое знакомство с анатомическим театром. Оно заставило меня броситься со всех ног в парламент, думая устроиться там письмоводителем.

Рейвен в ответ улыбнулся – криво, конечно же, учитывая свежий шрам на щеке. Он тоже не испытывал особой любви к операционным. Какое бы восхищение он ни питал к умелым и твердым рукам хирургов, у него не было никакого желания всю жизнь вырезать опухоли и отпиливать руки и ноги. Его отталкивала жестокость, неразрывно связанная с хирургией, потому что никакое умение, никакая твердость рук не могли спасти пациента от невообразимых страданий.

– Что же привело вас обратно? – поинтересовался Уилл с искренним любопытством.

– Желание облегчить боль и страдания и вера в то, что в один прекрасный день мы найдем средство достигнуть этого.

– И вы верите, что эфир может быть подобным средством?

– Это шаг в верном направлении, но, уверен, можно добиться большего. Теперь, когда мы знаем, что пары некоторых веществ позволяют добиться временной потери чувствительности, я убежден: если будем экспериментировать, найдем нечто даже лучше эфира. Это одна из причин, почему в этом году я опять решил взять ученика. В этих поисках мне понадобятся лишние руки.

Поначалу Рейвен не думал, что будет работать с профессором над подобными вещами, но идея ему неожиданно понравилась. Если он примет участие в открытии нового анестезирующего агента, его дальнейший успех на профессиональном поприще будет обеспечен. А уж доля в патенте – да, это может стать основой будущего состояния.

– И вы верите, что сможете добиться успеха? – спросил Рейвен; подобные радужные перспективы всегда будили в нем осторожный скептицизм.

Профессор подался вперед.

– Я верю, что страстное стремление чего-то добиться и непреклонная решимость помогут нам достичь невозможного.

***

Дверь дома номер пятьдесят два по Куин-стрит открылась в ту же секунду, как экипаж остановился у обочины. Юная женщина в накрахмаленном чепце стояла в дверях, оправляя фартук. При виде Уилла она непроизвольно вздрогнула, и он с грустью подумал, что теперь ему придется к этому привыкнуть.

Собака первой ворвалась в дом, профессор вошел следом, скинул с плеч пальто и передал его слуге, словно бы возникшему из воздуха за спиной молодой женщины. Он был высок, чисто выбрит и безупречно одет, что только подчеркивало полнейший беспорядок в одежде Рейвена, не говоря уж о лице. Слуга разглядывал нового, не слишком опрятного домочадца с явным неодобрением.

– Джарвис, я буду пить чай у себя в кабинете, – сказал Симпсон.

– Очень хорошо, сэр, – ответил дворецкий, а потом кивнул на Рейвена, который все еще мялся на пороге: – А что прикажете делать с этим, сэр?

Доктор рассмеялся.

– Это мистер Рейвен, мой новый ученик. Не думаю, что он присоединится к нам за ужином, поскольку кровать ему явно нужнее.

Тут Симпсон посмотрел Уиллу в глаза с таким всезнающим видом, что тот с секунду лихорадочно размышлял о том, что профессору может быть известно. Но главное, что он испытывал в этот момент, – облегчение.

– Сара, покажи ему, пожалуйста, куда идти. – И доктор направился дальше по длинному коридору, уходившему в глубь дома. – Джарвис устроит, чтобы ваши вещи забрали, – бросил он через плечо.

– Это если допустить наличие того, что стоит забирать, – отметил дворецкий и закрыл дверь.

Следом за горничной Рейвен поднялся вверх по лестнице в спальню на четвертом этаже, и подъем этот стоил ему последних сил: в какой-то момент он начал опасаться, что горничная сейчас схватит его за лацканы и потащит наверх сама. Торопливо протиснувшись мимо него в спальню, она поскорее, пока он не успел сесть, постелила на кресло полотенце. Видимо, состояние его одежды перевесило опасения задеть его чувства.

– Надо приготовить вам ванну, – сказала она, явно имея в виду, что в нынешнем своем состоянии он не годится для белоснежных простыней, которыми была застелена кровать.

Уиллу уже давно не приходилось видеть настолько чистого белья. В этот момент ему хотелось одного: забраться поскорее под простыни, но спорить не было сил. Он сидел, обхватив голову руками, едва замечая суетившихся вокруг Сару и Джарвиса.

Когда опять поднял голову, то увидел, что у огня уже стоит небольшая сидячая ванна, наполненная теплой водой. Дворецкий помог ему освободиться от одежды и подал руку, чтобы было легче забраться в ванну. В воде плавали какие-то лепестки и веточки, и Рейвен подозрительно замер, опустив в воду одну ногу.

– Ромашка, розмарин и лаванда, – пояснил Джарвис. – Сара говорит, помогает от синяков. И от запаха тоже.

Уилл уселся, погрузившись в теплую ароматную воду, и почувствовал, как расслабляются ноющие мышцы. Он и припомнить не мог, когда в последний раз вот так принимал ванну. Ма Черри, бывало, с большой неохотой наполняла для него старый жестяной таз еле теплой водой – которой едва хватало, чтобы прикрыть ступни и ягодицы. В ушах до сих звучали вздохи и ворчание старой карги, когда она таскала воду, будто купание было некой странной и чуждой процедурой, на коей он настаивал по каким-то своим необъяснимым причинам. Судя по исходившему от нее запаху, для миссис Черри именно так оно и было.