Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 58
Однако она была категорически против приема снадобий – таких как мел, аспидный сланец или мелко смолотый чай – внутрь, считая, что эти методы оказывают разрушительное влияние на здоровье. Монтес была одной из множества женщин (и мужчин тоже), активно выступавших за умеренное использование декоративной косметики. Но эти попытки продержались недолго. Еще до смерти королевы Виктории женщины всех социальных классов вновь страстно увлеклись белилами и румянами. К счастью, к тому времени уже появились менее вредные вещества. К тому же возникли и стали активно развиваться дамские журналы, что очень помогло женщинам в просвещении и обмене опытом. Потенциальная опасность мышьяка и свинца перестала быть тайной за семью печатями. С помощью французского мела и порошка магнезии результат получался более естественным, а вероятность отравления сводилась к нулю. К концу XIX века производство косметики начало превращаться в крупную отрасль промышленности, и умонастроения в обществе быстро менялись.
Но даже в XX веке белильные пудры на основе свинца повсеместно продавались и на Западе, и в США. В наше время Управление по контролю качества пищевых продуктов и лекарственных препаратов США (FDA), хотя и отслеживает безопасность состава, все еще не установило четких ограничений на содержание свинца в косметике (в отличие от ЕС, где продажа косметических препаратов с любым количеством свинца категорически запрещена законом). Справедливости ради, отметим: современные женщины далеко шагнули по сравнению с предшественницами и не готовы глотать мышьяк ради улучшения цвета лица. Но что касается самой кожи, не откатываемся ли мы в прошлое? Неприятно сознавать, что история начинает повторяться: тенденция к применению токсичных отбеливающих средств опять набирает популярность. И вред заключается не только в ядовитых химикатах. Некоторые компании, которые продают безопасные в использовании препараты, рекламируя их, исходят из постулата, что светлая кожа лучше темной. А ведь эти заявления обладают более разрушительным действием, чем сами препараты. Не секрет, что и законы, и их соблюдение сильно различаются в зависимости от страны. И в результате миллионы женщин (а часто и мужчины) в Африке, в некоторых частях Азии и на Ближнем Востоке снова используют вредные химические вещества, чтобы добиться светлого цвета кожи, практически возвращаясь в античность или средневековье. И это заставляет всерьез задуматься.
Музы макияжа
Елизавета I и Летиция Ноллис
Трудно представить более противоречивую икону красоты, чем Елизавета I, правившая Англией и Ирландией в течение сорока пяти лет. При мысли о Елизавете и периоде истории, названном в ее честь, в голову обычно приходит ее образ с одного из портретов. Золотистые волосы, фарфоровая кожа – и грозное выражение лица и осанка, полностью соответствующие ее собственному описанию: пусть и «слабая и больная женщина», но «с сердцем и мужеством истинного короля».
Елизавета была крайне тщеславна – неудивительно для женщины, чья внешность подвергалась такому пристальному вниманию, – и полностью поглощена завоеванием звания самой юной и красивой дамы при дворе. Она отлично понимала, как важно блюсти королевский имидж. Согласно свидетельству государственного секретаря и ее советника Роберта Сесила, датированному около 1570 г., «многие художники написали портреты королевы, но никому из них не удалось в должной мере передать ее очарования. Тогда Ее Величество приказала всем прекратить изображение ее на портретах до той поры, пока одному искусному живописцу не удастся запечатлеть ее с надлежащей точностью, а все остальные художники смогут это изображение копировать. Ее Величество запрещает демонстрацию портретов безобразных до той поры, пока они не будут исправлены».
Мы можем судить о внешности Елизаветы не только по портретам, которые пережили ее строжайшую критику, но и по описаниям современников. Один из посетителей королевского двора писал о двадцатичетырехлетней Елизавете: «Хотя ее лицо скорее миловидное, чем красивое, она высока и хорошо сложена, с хорошей кожей, хоть и немного темнолица; у нее милые глаза и, превыше всего, красивые руки, которые она охотно демонстрирует».
Чтобы избавиться от облика «темнолицей» (скорее всего, унаследованного – у ее матери, Анны Болейн, если верить источникам, кожа была оливкового цвета), Елизавета прибегала к самым разным уловкам. В те времена можно было найти множество средств для того, чтобы сделать кожу светлой, гладкой и прозрачной – от яичных белков и квасцов до смертоносных венецианских белил. Говорят, Елизавета перепробовала их все. Мы знаем, что она пользовалась декоративной косметикой, потому что на портретах она изображена с явно накрашенным лицом; намек на макияж можно найти и в произведении придворного поэта Ричарда Путтенхэма: «Губы – как высеченные из рубинового камня две створки, что открываются и закрываются».
Известно, что в 1562-м Елизавета переболела оспой. После этого, чтобы замаскировать шрамы на лице и скрыть следы старения в общем и целом, она начала применять белила – той самой венецианской разновидности, благодаря чему выглядела и вовсе как призрак. Со временем она должна была использовать их все больше и больше, да и красной краски тоже – чтобы скрыть процесс старения и отвлечь внимание от результатов использования небезопасных «бьюти-продуктов».
Но белила, накрашенные щеки и губы, тщательно нарисованные голубые сосуды (для создания полной иллюзии прозрачной кожи) и выщипанные в высокую дугу брови были не только данью моде и имитацией молодости. Весь образ Елизаветы должен был выражать властность и подчеркивать ее статус. Есть мнение, что именно мышьяк, свинец и другие опасные химикаты в составе косметических средств повинны в ее смерти от заражения крови в возрасте шестидесяти девяти лет – хотя так ли оно на самом деле, мы, конечно, никогда не узнаем.
Однако, несмотря на приложенные старания, классической красавицей той эпохи, воплощением идеала естественности и грации считалась не Елизавета, а ее кузина Летиция Ноллис, дочь племянницы Анны Болейн. На самом известном портрете Ноллис изображена с огненно-рыжими волосами, высоким лбом, бледным лицом и розовыми щеками (были ли они следствием румян, наложенных руками самой Ноллис, или пририсованы художником, установить уже невозможно).
Элизабет Сиддал
Элизабет Элеанор Сиддал, муза или, говоря современным языком, «супермодель» прерафаэлитов, известна тем, что выступала натурщицей для большинства членов братства, в особенности для ее любовника и мужа Данте Габриэля Россетти, а также собственной живописью и поэзией.
Иконой красоты она стала не мгновенно. Да что там, она даже не считалась типичной для Викторианской эпохи красавицей – рыжеволосых тогда не слишком любили, а многие и вовсе воспринимали их настороженно. Однажды какой-то деревенский мальчишка даже спросил у Сиддал, водятся ли слоны в той стране, откуда она приехала, – настолько экзотичным казался цвет ее волос[51]. Происхождения она была не знатного и работала в магазине в Холборне. Там-то ее и обнаружил художник Уолтер Деверелл, и за тонкий стан и рыжие волосы выбрал ее в натурщицы для картины «Двенадцатая ночь». После встречи с Элизабет Уильям Холман Хант описывал ее как «существо изумительной красоты… подобно королеве, великолепно высока, с красивой фигурой, величественной посадкой головы и с удивительно тонкими и совершенными чертами лица»[52].
Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 58
