— Разумность? Вы действительно полагаете, будто все, что я чувствую и знаю каждой своей клеточкой, можно отнести к области разума? Кэти, вы ведь и сами это знаете, я же вижу. Поэтому не призывайте меня сохранять разумность. Трудно найти во всем этом хотя бы толику здравого смысла.
Я что-то пробормотала в ответ, соглашаясь. Конечно же, я была на ее стороне, это правда, но одновременно мне отчаянно захотелось уехать прочь из Роузлэнда. Сначала я купалась тут в неге, была окутана заботой, а теперь все это грозило перейти в бред и истерику. Похоже, что Джулиана оказалась еще более хрупкой, чем я. Я бежала сюда из Тэлланд Бэй, чтобы мы поддержали друг друга, но, кажется, это было ошибкой.
И в голове моей прозвучали слова Криса, пытающегося объяснить, почему он не хочет, чтобы я заночевала в Роузлэнде: «Дорогая, из этой затеи ничего хорошего не выйдет. Вы с Джулианой обе находитесь на грани: она — из-за смерти Элоиз, ты — из-за твоего собственного состояния. Я приеду за тобой…»
Теперь бы я с радостью поехала.
Энни с Эриком подали пирог из курицы с луком, такой вкусный, что меня сразу потянуло в сон. Мы с Джулианой поняли друг друга и более не поднимали тему Элоиз, хотя это давалось с трудом — каждой из нас приходилось обходить острые углы и недоговаривать что-то очень важное.
Но мы обсуждали обычные житейские вещи. Например, я с неподдельным интересом расспрашивала Джулиану — неужели она в самом деле каждый день соблюдает такие церемонии во время принятия пищи.
— Что вы имеете, виду? — улыбнулась Джулиана. — Человек должен есть каждый день.
— Нет, я имею в виду — все так формально, торжественно накрытый стол. Нет, это прекрасно — красивая комната, потрясающие блюда. Но в наше время люди принимают пищу проще. Не считая особых случаев.
— А разве сегодня не особый случай? Я обедаю в компании ближайшей подруги Элоиз. Впрочем, я немного лукавлю. Такой стол у нас накрывают исключительно в обед. Обед для меня всегда событие. А ужинаю я обычно перед телевизором во время новостей. Мне приносят на подносе яичницу или бобы с тостом.
Тут она улыбнулась.
— Чарльз пришел бы в ужас. Он все делал по правилам. Именно поэтому я считаю своим долгом хотя бы раз в день соблюдать эти самые церемонии. В память о нем, ради распорядка в доме и чтобы Энни с Эриком могли заняться своим привычным делом. Это поддерживает в них силы.
Потом Джулиана рассказала мне об Эрике — оказалось, ему целых девяносто лет.
— Мне неважно, если он не сможет больше работать — для настоящего ухода за домом я нанимаю девушек из Фоуи. Сейчас важнее присматривать за ним — я же за него в ответе. У него ни семьи, ни дома. Конечно же, он будет доживать свой век у меня, я никогда не попрошу его уйти. Энни, например, восемьдесят один, она еще живчик, и все же. Ну а мне-то всего семьдесят пять. Это место спокойно можно назвать домом престарелых.
Джулиана вдруг посерьезнела:
— Знаете, думала, что, вот, через несколько лет перепишу все это на Элоиз. Денег у нее было бы предостаточно, можно было бы нанять прислугу, чтобы ухаживать за нашей престарелой троицей, — добавила она со смешком.
— Но вы и сейчас можете нанять людей.
— Да, конечно. Придется. Найму прислугу, чтобы ухаживать за моей прислугой. И за мной. Не самая приятная перспектива, но неизбежная.
Она подняла на меня глаза, мокрые от слез.
— Вот видите, Кэти. Я уже совсем старая. У меня нет будущего, нет моей Элоиз. У меня ничего нет.
— Но как же так? Вы же бабушка очаровательных близняшек. Вот вам и будущее.
— Не думаю. Тед этого не допустит.
Потом Энни принесла десерт. Джулиана выпрямилась на стуле и сдержанно поблагодарила служанку. Но Энни было не провести. Увидев волнение хозяйки, она кинула на меня взгляд, полный упрека. По ее мнению, это я расстроила ее любимую хозяйку. Поставив на стол яблочный пирог с крошкой, она направилась к дверям, обеспокоенно оглядываясь.
Мне было неловко, но я была вынуждена задать этот жестокий вопрос:
— Джулиана, а кто такой Артур?
Глава восьмая
Она замерла от неожиданности, словно ей нанесли удар.
— Джулиана, скажите, кто такой Артур? — повторила я.
— Артур? Я не знаю даже, о ком вы говорите. Никогда не слышала о нем.
Голос Джулианы был резок, с нотками надрыва. Я не ожидала такой реакции.
— Ну хорошо, допустим, что вы не знаете. Мне сказал о нем Тед, и этот человек определенно ему не нравится.
— Вам Тед сказал? А что еще он сказал? — испуганно переспросила Джулиана.
— Он говорил что-то про измену.
Джулиана нервно рассмеялась.
— Какая глупость! Послушайте, — со вздохом продолжила она, — не стоит сейчас верить каждому слову Теда. Он не вполне нормален. Если честно, он всегда ревновал Элоиз, подозревал ее на каждом шагу. Элоиз не раз жаловалась мне, что Тед замучил ее подозрениями, будто у нее роман.
— А его не было?
— Конечно, нет. Элоиз никогда в жизни не поступила бы во вред собственным детям, никогда бы не осмелилась на расставание с Тедом. Она знала, каким мстительным он может быть.
— В каком смысле? То есть он мог бы отнять у нее детей?
Джулиана явно была недовольна собой — словно наговорила лишнего. Она резко выпрямилась.
— Моя дочь прежде всего была очень хорошей матерью. И вы это прекрасно знаете, Кэти. Она обожала своих девочек, и они всегда были у нее на первом месте. Все остальное — потом.
— Даже Тед? — ляпнула я и тотчас же прикусила язык.
Джулиана умоляюще посмотрела на меня и сказала:
— Если бы вы только знали, Кэти, если бы вы только знали…
— А что я должна знать?
Джулиана спохватилась, и лицо ее вдруг приняло каменное выражение — я никогда ее такой прежде не видела. Очевидно, я зашла слишком далеко в своих расспросах. И действительно — ну какое мое дело? Что я пытаюсь вытянуть из нее? Прежде я никогда не позволила бы себе такую настойчивость на грани неприличия. Но сны про Элоиз направляли меня против моей собственной воли.
Я растерянно замолчала, чувствуя, что задела Джулиану за живое. И она явно недоговаривала. Это было неприятно. Не люблю, когда меня обхаживают, вызывая на откровенность, а потом сами утаивают что-то. А возможно, я просто преувеличиваю. После болезни мне всюду мерещатся ложь и лицемерие. Обычно мне не свойственна такая мнительность. Я всегда была открытым человеком, легко сходилась с людьми и никогда никого не осуждала.
А теперь я другая. Стоит мне заподозрить ложь, я сразу прячусь в раковину. Мне было жаль Джулиану, но если она не будет со мной откровенна, я и сама не собираюсь откровенничать, подвергая свою психику опасности.
