Прошлой ночью ты опять мне приснился. Возможно, потому, что я всегда засыпаю, не закончив письма к тебе. Я всегда пишу, когда уже поздно, и свет выключен, и глаза мои чаще всего закрыты на всякий случай. Так что не удивляйся, что у меня почерк — полный отстой! «Отстой» — значит «ужасный». Здесь все так говорят.
Все люди здесь пользуются компьютерами. Помнишь, как папа рассказывал нам, что это такое? Честное слово, все время сидят, прилипнув к экрану, и не могут оторваться. Учителя, узнав, что мне очень нравится писать от руки на бумаге, смотрят на меня как на дикаря. Миссис Шарф говорит, что в будущем на бумаге писать уже не будут и что я не должна отставать от остальных.
Вчера мы развесили лампочки по всему фасаду дома и купили елку, настоящую, поставили ее в доме и тоже украсили лампочками. Потому что наступает Рождество, а здесь это очень большой праздник. Я плохо знаю, что он означает, думаю, мама тоже, но все соседи делают то же самое.
Мама расстраивается из-за меня, сердится, что я много гуляю. Она говорит, что дети здесь так не делают, и это правда. Они сидят дома, смотрят телевизор или сидят за компьютером, играют в компьютерные игры или болтают по телефону. И это вовсе не потому, что гулять здесь опасно или им запрещают родители. Гулять можно где угодно и когда угодно. Родители вовсе не прочь, чтобы дети гуляли. Но они сами хотят сидеть дома.
Пренна.
Глава 6
На следующее утро я захожу перед школой к Кэтрин. Она открывает дверь и по моему лицу сразу видит: что-то случилось. Смотрит мне в глаза, но спросить не решается.
Я иду за подругой в ее комнату. Отец Кэтрин уже ушел на работу.
Ломаю голову, как это рассказать, какими словами.
— Ты Бена Кеноби знаешь? Ну, он возле магазина все ошивается?
— Да.
— Совсем из ума выжил.
— А что такое?
— Говорил мне какую-то чушь про какое-то преступление, про то, что надо его предотвратить, что знает, когда оно произойдет… Не помню… Забыла… Где-то в середине следующего месяца.
Проговариваю все это как можно более небрежным тоном, но глазами даю знать, что это очень важно.
Кэтрин неуверенно кивает. Она знает про мои цифры. Но я не уверена, увидит ли она здесь какую-то связь. Незаметно для постороннего глаза скребу себе руку.
— Конечно, я сразу испугалась и сбежала от него, он вел себя совершенно дико. Не верю ему ни капельки. — Последние слова произношу с убежденностью, опять же для тех, кто, возможно, слушает.
Кэтрин, похоже, пытается что-то сообразить. У нас с ней свой, тайный способ разговаривать, специальный код, что ли, мы пользуемся им, когда надо поговорить о родителях, или о членах Совета, или даже об Итане. Теперь надо как-то ухитриться сообщить, что опекающий меня член Совета еще никак не отреагировал.
— Мистер Фазанелли на завтра ничего не задал, — говорю я.
— Это хорошо, — отвечает она.
— Подожди, еще задаст. На выходные задаст в два раза больше.
Сразу после школы звонит мобильник.
— Здравствуйте, мистер Роберт, — начинаю я. — Что-нибудь случилось? — Сердце стучит, как молот по наковальне.
— Понимаешь, Пренна, не хочу дожидаться нашей обычной встречи, хочется сразу спросить про твой разговор с этим бездомным… Как его… Ты, кажется, очень с ним подружилась?
Лихорадочно пытаюсь понять, что означает его тон. Мама бросает на меня из кухни вопросительный взгляд.
— У тебя что-то стряслось? — спрашивает она.
Когда-то мистер Роберт мне даже нравился. Я была очень рада, когда меня приписали к нему, а не к миссис Синтии. У него круглое дружелюбное лицо, он всегда носит яркие галстуки, с радугой или лягушками, что меня очень забавляло. Вопросы задает всегда таким заботливым, сочувственным тоном.
— Сказать по правде, мистер Роберт, разговор был довольно неприятный, — серьезным голосом отвечаю я.
— Нелегко тебе было, наверно. — (Я так и вижу его лицо, когда он произносит это.)
Ну да, покровительственно хмурится. Возможно, потирает свой жирный подбородок, лицо озабоченное. Аарона Грина тоже он опекал. И с ним тоже так разговаривал. Но еще задолго до гибели Аарона я перестала доверять мистеру Роберту, уже не верила, что он искренне заботится обо мне. Думаю, на это как-то повлиял его жесткий, исключительно деловой подход к устранению мертвого тела в случае моей смерти, когда я была больна.
— Ну, вы же меня хорошо знаете, — весело говорю я. — Я всегда стараюсь быть внимательной к людям. Я считаю, что это очень важно, и мы об этом много с вами говорили, но сейчас я думаю, у меня нет больше повода относиться к нему по-дружески.
Изворачиваюсь и лгу, так что саму тошнит, но, к счастью, мистер Роберт тупой как бревно. Ведь сами научили нас врать, сделали нас притворщиками и симулянтами. Чего же еще им ждать?
