«Преемственность власти в клане осуществлялась по строгим законам, традиции передавались из поколения в поколение с помощью Хранительницы Уклада. Почти всегда мужчинам приходилось брать власть силой, и всегда правил нами сильнейший».
«Книга Брин» Персефона поморщилась и потянула сильнее, но кольцо застряло. Неудивительно, ведь Рэглан надел его на палец жены двадцать лет назад, когда ей было семнадцать, а ему сорок один. С тех пора она носила его, не снимая.
Двадцать лет.
Вроде бы все случилось недавно, однако Персефоне казалось, что они были вместе всегда. В тот день, когда он надел ей кольцо, оно оказалось велико. Пришлось оборачивать палец ниткой, чтобы серебряный ободок не соскальзывал. Заветная реликвия передавалась со времен Гэфа, и потерять ее Персефона очень страшилась. Этого не произошло. Нужда в нитке отпала при первой беременности. Глядя на руку, Персефона поняла, как сильно она изменилась с годами.
«Мы изменили друг друга».
– Принесу немного куриного жира. – Сара направилась к двери.
– Погоди, – остановила ее Персефона.
Она облизнула палец, сжала зубы и с усилием перетянула металлический ободок через сустав.
– Ой! – сочувственно содрогнулась Сара. – Представляю, как это больно.
Судя по мудрому материнскому тону, она имела в виду не только боль в пальце.
Внезапно Персефона вспомнила, что Сара присутствовала при том, как муж надел ей кольцо на палец. Большинство браков обходились без формальностей. Пара лишь объявляла во всеуслышание, что теперь живет под одной крышей или что у них родился ребенок. Персефона же стала женой вождя, что требовало торжественной церемонии, и Сара, ее ближайшая подруга, стояла с ней рядом. Кольцо и торк были символами власти помощницы вождя. Однако для Персефоны серебряный ободок всегда означал любовь Рэглана.
Персефона кивнула и постаралась не заплакать снова. Хватит, и так уже глаза красные, нос распух.
После смерти мужа наследника не осталось, и Персефоне надлежало освободить жилье для нового вождя с семьей. Сто лет прошло с тех пор, как жена вождя не справилась со своим самым важным долгом: выносить дитя, которое займет место отца. Пришлось обратиться за советом к Мэйв, Хранительнице Уклада, и она объявила, что обязанности вождя должен взять на себя Коннигер, Щит Рэглана. Наверняка найдутся и другие претенденты, так что пока ничего не решено. Впрочем, независимо от того, кто победит, участь Персефоны решена. И идти ей некуда.
Сара была рядом двадцать лет назад и вновь встала на сторону Персефоны, предложив ей кров. Снаружи все хижины выглядели одинаковыми, благо места и глины на постройку хватало всем. Внутри домик Сары был, пожалуй, самым уютным. На полу звериные шкуры, вдоль стен корзинки, прялка, замысловатый ткацкий станок, огромная кровать, застеленная мехами, – идеальное место для того, чтобы отдохнуть и забыться. В центре горел открытый очаг, даруя приятное тепло. Трубы не было, поэтому дым клубился в верхнем углу конусообразной крыши, медленно подсушивая подвешенные на балках пучки трав, вяленое мясо и рыбу. Отчасти уют создавали груды шерсти, ниток, пряжи и стопки готовой ткани, обеспечивавшие мягкость линий. Но совершенно особой эту хижину делали стены – таких не было ни у кого в далле. Хозяева покрыли их штукатуркой, и Брин, дочь Сары, расписала удивительными рисунками. Некоторые были просто очертаниями маленьких ручек, обведенных углем, другие представляли собой круги и завитки желтой и оранжевой краски. Третьи изображали тщательно прописанных людей и события. Даже бревна дверного проема, не говоря о самой двери, покрывали облака и звезды. Круглые стены домика Сары восхищали своей живописностью.
– Поверить не могу, что забыла его снять. – Персефона держала в руках кольцо. – Ты не отнесешь его за меня?
Сара взяла кольцо и сочувственно кивнула.
Персефона не нуждалась в сочувствии. Она всегда старалась служить примером для своего народа, и ей никак не удавалось свыкнуться с ролью безутешной вдовы.
– Нет, погоди! Я должна отдать его Трессе сама. Иначе это будет выглядеть так, словно я отношусь к ней неодобрительно.
– Не обязательно оно достанется Трессе, – заметила Сара, подходя к двери и выглядывая наружу. – Холлиман бросил вызов Коннигеру. Сейчас будут биться.
– Холлиман? – удивилась Персефона. – Быть не может!
Персефона присоединилась к подруге. Домик Сары выходил на заросшую травой площадку перед крыльцом чертога вождя, где обычно собирались жители далля. Между горящими у статуи Мари факелами стояли двое мужчин с топорами, проверяя ремни на деревянных щитах.
– Не похоже, что у него есть шанс. – Сара распахнула дверь настежь.
– Холлиман простой охотник, – заметила Персефона. – Коннигер был Щитом Рэглана много лет.
– Он парень крупный.
– Коннигер больше.
– Ненамного. В бою важен не только размер. Еще есть скорость и…
– Опыт? – Сара отпустила дверь и та захлопнулась.
Персефона удивленно уставилась на подругу.
– Хорошо, что бой заведомо неравный – Коннигеру необязательно убивать Холлимана. Он сдастся быстро. Мы не можем позволить себе потерять искусного охотника.
Дверь распахнулась, и вошла дочь Сары.
– Извините, что задержалась.
Брин выросла высокой и немного нескладной версией своей матери. У Сары был крошечный носик и приятная улыбка, и хотя красавицей ее никто бы не назвал, она всегда отличалась удивительной миловидностью. Обе заплетали волосы в косы, точнее, этим наверняка занималась Сара – недаром ее считали самой искусной ткачихой в далле.
Девушка плюхнулась на кровать и тяжело вздохнула.
– Что случилось? – спросила Сара.
– Эта Мэйв совсем чокнутая! И дура к тому же.
– Брин! – негодующе воскликнула ее мать.
– Не понимаю, зачем учить наизусть все, вплоть до ударений в слове и порядка следования имен в списках.
– Мэйв – необычайно талантливая и достойная Хранительница.
– Она же старая! – воскликнула Брин.
– Как и я, как и Персефона. Уверяю тебя, мы еще не выжили из ума.
– Ладно, если ты старая, то Мэйв – древняя и точно не в себе! – Брин уселась, скрестив ноги. – Она рехнулась, если думает, что нормальный человек в состоянии запомнить столько мелких подробностей. Кому какое дело, что в списке погибших воинов в Битве при Гленмуре Хэйген идет после Додена?
