Мы познакомились с драконами на острове Ринча. Рейнджеры Парка встречают туристов прямо на причале – без сопровождения ходить по острову нельзя. Каждый рейнджер на всякий случай вооружен рогатиной. Последнее нападение на человека случилось на острове в 2014 г., пострадал рейнджер, которого эвакуировали в госпиталь на Бали; к счастью, он полностью поправился. От причала мы проходим по тропе мимо мангров, минуем пасущегося в невысоком кустарнике оленя (любимая пища варанов, комментирует наш гид). И вот мы уже в небольшом поселке рейнджеров и ученых (вернее, это всего лишь несколько домиков на сваях). А между ними расположились хозяева здешних мест – валяются себе, как отдыхающие на пляже, и не обращают на нас внимания.
«И это дикие вараны?!» – ошеломленно спрашиваю у сопровождающего. Я насчитала здесь семь громадин; вараны редко дорастают до 3 м, но эти, на мой взгляд, были даже крупнее. Обычная ошибка очевидца: при оценке на глаз размеры тела животного кажутся больше примерно на треть.
Оказывается, действительно дикие. Просто этот домик, возле которого они кучкуются, – кухня, и сюда их привлекают кухонные запахи. Позже, проникнувшись к нам доверием, наш рейнджер раскололся: конечно, подкармливать драконов запрещено, но им иногда достаются кухонные отбросы. Многие драконы и ночуют здесь, под кухней. Я представляю, какая на острове жизнь у людей после наступления темноты. Конечно, эти рептилии – строго дневные животные, ночью они не охотятся, но мало ли что бывает…
На этих островах самый сухой в Индонезии климат, для драконов очень подходящий. Тем не менее жару они переносят плохо, а когда в засушливый сезон температура поднимается до 40 °С, прячутся в норах, которые сами выкапывают на глубину до 1,5 м. Нам повезло: после нескольких месяцев засухи, когда даже деревья сбрасывали листву, впервые пошел дождь и вараны оживились – дождь они очень любят. Рептилии перемещались с места на место, даже как-то общались друг с другом, хотя это одиночные животные и собираются вместе только у большой добычи. Видимо, кухонные запахи заменяли им реальную жертву. Нас, по счастью, за добычу они не посчитали, или, как предположил мой муж, они насытились предыдущими туристами. Это были сплошь самцы, самки в это время – наша поездка состоялась в октябре – занимались другими делами.
Мне драконы показались очень симпатичными и совсем не страшными, даже с неким интеллектом в глазах. Правда, погладить их почему-то не захотелось: несколько лет назад одна туристка погладила такого вот милого дракончика и очутилась в больнице. Позировали они охотно. После фотосессии мы отправились в глубь острова по дорожке с грозным объявлением «С тропы не сходить». Очень скоро мы наткнулись на самку дракона, которая рыла нору, опять-таки не обращая на нас никакого внимания. Вараны откладывают большие яйца, весом до 200 г, в норы, в кладке около 20 яиц. Срок инкубации примерно 8,5 месяца. С конца мая до августа у драконов брачный период, в это время самцы сражаются за самок; это очень серьезные схватки, правда, зубы в ход они по джентльменскому соглашению обычно не пускают. В сентябре наступает период устройства «гнезд» – самки готовят норы. Именно норы, а не нору: они роют до 11 нор, но только одну используют по назначению, все остальные – запасные. Слишком много желающих поживиться яйцами и молодыми ящерками среди здешних обитателей.
Есть гипотеза, что комодский варан послужил прообразом китайских сказочных драконов (известно, что китайские купцы здесь побывали задолго до европейцев), но мне это кажется маловероятным, потому что дракон существовал в китайском фольклоре давным-давно, по-моему, задолго до того, как какое-то судно могло случайно попасть на пустынные, заброшенные в океане острова. Внести какие-нибудь дополнительные штрихи в их облик – что ж, возможно. Например, порядочные драконы должны плеваться пламенем. Комодские драконы пламенем не плюются, зато слюна у них по-настоящему красная (увы, мы этого не видели).
Как ни странно, комодские вараны достаточно хорошо приспосабливаются к жизни в неволе, более того, даже размножаются в зоопарках. Еще один сюрприз – в отсутствие самцов самки способны к партеногенезу, т. е. к девственному размножению. Это факультативный партеногенез, который встречается у некоторых представителей отряда чешуйчатых, змей и ящериц в неволе. При этом самки комодских варанов рожают самцов, а не самок, как скальные ящерицы, для которых партеногенез – основной способ размножения.
Оказалось, что драконы отличаются незаурядными для рептилий интеллектуальными способностями. Они различают людей «в лицо», хорошо знают тех, кто за ними ухаживает, отличают даже малознакомых служителей от посторонних. У варанов наблюдали игровое поведение, рептилиям вовсе не свойственное, к тому же они поддаются дрессировке. Комодские вараны удивительно легко приручаются – вплоть до того, что нередко служители выводят своих подопечных погулять по зоопарку, пообщаться с посетителями, в том числе и с детьми. Правда, бывают и проколы; так, в зоопарке Сан-Диего дракон набросился на мужа актрисы Шэрон Стоун, когда тот вместе со служителем вошел к нему в вольер; гигантская ящерица вцепилась ему в ботинок, прокусила его и порвала сухожилие на пальце ноги. Видно, просто этот мужчина показался ей несимпатичным.
Комодские вараны действительно достигают значительных размеров, хотя и не таких больших, как рассказывали местные жители. Средняя их длина 2–3 м, самая большая достоверно измеренная особь достигала в длину 3,13 м и весила 166 кг, причем содержащиеся в неволе драконы обычно более упитанные, чем на родных просторах. Их гигантские для ящериц размеры можно объяснить одним из биологических законов – правилом Фостера. Согласно этому правилу, животные, обитающие на небольших островах, становятся либо совсем мелкими (островная карликовость), либо необычайно крупными (островной гигантизм). Почему так происходит? Крупные животные, попадающие на небольшую изолированную территорию, чтобы выжить и не уничтожить при этом кормовую базу, поневоле должны уменьшиться в размерах. В качестве примера можно привести слонов и носорогов, которые на островах Малайского архипелага значительно мельче, чем в материковой Азии. Островной гигантизм касается обычно тех животных, у которых на данном изолированном пространстве нет естественных врагов и конкурентов. Так, на Галапагосах и Сейшелах живут огромные сухопутные черепахи, на том же острове Флорес – гигантские крысы (увы, они почти все вымерли). Так что комодский варан – отнюдь не исключение.
Почему именно здесь, на Флоресе и близлежащих островах, живут эти необычные рептилии и редкие птицы и звери, которые нигде больше не встречаются? Давайте призовем на помощь зоогеографию. Альфред Рассел Уоллес[26] был не только знаменитым зоологом, эволюционистом и даже антропологом, но и основателем науки зоогеографии. Всю планету Уоллес разделил на шесть основных фаунистических зон: Палеарктическую, Эфиопскую, Восточную (Индо-Малайскую), Австралийскую, Неотропическую и Неоарктическую. В основном эта классификация, немного модифицированная, сохранилась и поныне. Граница между Индо-Малайской (сейчас ее чаще называют Азиатской) и Австралийской зоогеографическими зонами, отделившая фауну тропической и субтропической Азии от фауны Австралии и Океании, проходит по проливу, разделяющему острова Бали и Ломбок. В честь ученого ее назвали линией Уоллеса. Ширина Ломбокского пролива в самом узком месте 24 км, максимальная глубина 400 м, в среднем 300 м. Но дело даже не в расстоянии и не в глубине, а в свирепствующих тут течениях, которые не могут преодолеть животные, не умеющие хорошо плавать или летать. Все животные, живущие западнее линии Уоллеса (см. карту, рис. 2.3.), относятся к индо-малайской фауне, а восточнее – к переходной зоне, которая теперь называется Уоллесией. Ее восточная граница – линия Лидеккера (названа по имени английского натуралиста Ричарда Лидеккера), которая отделяет Молуккские и Малые Зондские острова от Новой Гвинеи (см. карту). Как и почему образовалась такая резкая граница между животными, живущими на соседних островах? Оказывается, именно между островами Бали и Ломбоком пролегла граница двух древних материков, Сунды и Сахула. Первый в результате таяния льдов и подъема уровня Мирового океана распался на острова Индонезии и Юго-Восточную Азию, второй – на Новую Гвинею, Австралию, Тасманию и другие острова и островки, лежащие к востоку от линии Уоллеса. Средняя глубина Ломбокского пролива позволяет дать «верхнюю оценку» уровня океана в эпоху великих оледенений: этот уровень никогда не опускался ниже 300 м, иначе бы между Бали и Ломбоком пролегла суша и не было бы никакой линии Уоллеса. В эпоху последнего оледенения расположенные к западу от линии Уоллеса острова Суматра, Ява, Бали и Борнео были связаны с Азиатским континентом, а некоторые из островов, лежащих восточнее линии, в том числе Сулавеси и Ломбок, – с Австралийским. Однако остров Флорес, находящийся в Уоллесии, всегда был островом, который от ближайшей суши – острова Сумбава – отделяется проливом шириной в 9 км. До прихода людей нашего вида фауна Флореса была крайне скудна. Кроме комодских варанов, которые хорошо плавают, там жили карликовые слоны стегодоны, тоже прекрасные пловцы, да гигантские крысы, которые могут путешествовать на плавучих бревнах. И еще «хоббиты» – карликовые люди (Homo floresiensis)[27]. Одновременно с «хоббитами» жили гигантские аисты. Похожие на марабу, только ростом 1,8 м – в два раза выше «хоббитов». Все как в фэнтези или волшебной сказке, однако это было в реальности; к сожалению, вымерли и те и другие.
