Тайрон Штром поднял глаза от своих бумаг, когда она вошла, но в них не отразилось удивления. Она еще не видела у него такого серьезного выражения.
Невада вплотную подошла к нему и, хотя она не сомневалась в собственной привлекательности, почему-то не заметила в его глазах восхищения, которое она привыкла видеть у всех мужчин.
— Так вы проснулись! — вместо приветствия сказал Тайрон.
— Да, проснулась и желаю знать, где я и почему вы опоили меня каким-то зельем, — высокомерно вскинув рыжеволосую головку, заявила Невада.
— Чтобы избежать лишних споров, — спокойно ответил он.
— Споров о чем?
— Вы могли бы отказаться покинуть Канн, оказать сопротивление, а мне бы не хотелось проходить через все это. Не переношу скандалов и женских упреков.
— Куда вы увозите меня? Что вы себе позволяете? Это в высшей степени странное поведение…
— Чрезвычайные ситуации обычно требуют чрезвычайных мер, — бесстрастно ответил Тайрон Штром. Они оба стояли лицом к лицу, но когда яхту покачнуло, Невада опустилась в кресло с высокой спинкой у стола.
Тайрон Штром видел, что она старается держать себя в руках, но в глазах у нее вспыхнул гнев.
— Скажите мне лучше, мистер Штром, — начала она холодно, — что это вы такое затеваете, прежде чем я прикажу вам повернуть и доставить меня обратно в Канн.
Тайрон Штром тоске сел, непринужденно откинувшись в кресле.
— Я везу вас в Африку, мисс Невада! — сказал он. — Эта поездка может оказаться очень важной для вашего образования и воспитания.
— Куда? В Африку? — воскликнула в изумлении Невада.
Ей почему-то представлялось, что они пересекают Средиземное море в направлении Мальты или Балеарских островов.
— Что за вздор! — сердито сказала она. — Вы же отлично знаете, что не можете увезти меня куда-то на другой континент, не объяснив, почему я покинула дом вашей сестры, у которой я в гостях.
— Если вы позволите мне быть откровенным, — заметил Тайрон Штром все тем же бесстрастным тоном, — моя сестра была очень рада от вас избавиться, мисс Невада.
— Вы хотите сказать, что леди Меррил… принимала участие в этом… похищении?
— Если вам угодно так это выразить, то — да, — кивнул он.
— В жизни не слышала ничего более возмутительного! Она была подругой моей матери, я думала, что могу доверять ей, что она не обойдется со мной дурно, — вспылила Невада, с трудом веря в его слова. — Я представить себе не могу, что скажет мой отец, когда узнает о вашем поведении!
— В ближайшие месяца два он вряд ли что узнает, — возразил Тайрон Штром. — А что касается участия в этом заговоре моей сестры, вы должны понимать, что, как тигрица борется за своих детенышей, так и любая мать станет бороться за своего сына.
— Так значит, вся эта идиотская затея объясняется вашим беспокойством за Дэвида! — наконец догадалась девушка.
— Вот именно, — согласился Тайрон, — серьезной тревогой за моего племянника.
— И вы думаете, что он допустит, чтобы я исчезла таким невероятным образом, не подумав даже, что со мной случилось? Да он поставит на ноги полицию, только чтобы разыскать меня!
— Дэвид сейчас тоже находится на пути в Африку, и ваши пути не пересекутся.
В душе Невады затеплилась надежда.
— Вы заставили его уехать, после того как он пообещал остаться со мной? — не поверила она.
— Он уехал с большой готовностью, после того как прочел ваше письмо.
На голову девушки обрушивались объяснения — одно невероятнее другого.
— Какое письмо?
— То, что вы ему написали; очень милое письмо, где вы сообщаете ему, что после того, как он отправился играть в теннис, вы получили срочное известие от вашего отца, требующего вашего немедленного возвращения в Америку.
Невада смотрела на него широко раскрытыми глазами, все еще не веря, что он говорит все это серьезно.
— Вы также написали ему, что, хотя навсегда останетесь благодарны ему за его дружеские чувства, вы решили, что ваше сердце принадлежит стране, где вы родились и где намерены остаться на всю жизнь.
Тайрон Штром сделал паузу, не сводя с нее глаз, и затем продолжил:
— Это было хорошее письмо, поверьте, мисс Невада. Оно не сделает человека несчастным и не доведет его до отчаяния, не подтолкнет к самоубийству.
— Вы написали это письмо и подписали его моим именем? — прошипела Невада.
— Ваш почерк очень легко подделать. В нем нет ничего необычного или оригинального.
— Значит, среди ваших прочих преступлений есть еще и подделка чужого почерка.
— Это искусство не раз сослужило мне службу.
— Как вы смеете так поступать со мной?
— Вы сами меня к этому вынудили.
— Вы поверили этим дурацким угрозам Дэвида покончить с собой? — воскликнула Невада, которой под тяжестью обрушивавшихся на нее новостей все труднее было контролировать себя.
— Не только верю, я спас его от одной такой попытки, — в голосе Тайрона зазвучал металл.
— Я вам не верю. Люди, угрожающие самоубийством из-за неразделенной любви, только разыгрывают спектакль, пытаясь вызвать к себе сочувствие, — не сдавалась Невада.
— В отношении мужчин у вас нет такого опыта, как у меня.
Это было неоспоримо, и Невада с нарастающим гневом резко сказала:
— Но это все равно не оправдывает вашего поведения, мистер Штром, того, что вы привезли меня на борт своего судна, опоили каким-то мерзким зельем и написали от моего имени письма. Я настаиваю, чтобы вы сейчас же изменили курс и доставили меня обратно во Францию.
Она прочла на его лице отказ еще до того, как он заговорил, и несколько смягчила свои требования:
— Если вы слишком боитесь за своего драгоценного племянника, чтобы дать мне возможность вернуться в Канн, оставьте меня в Марселе. С меня довольно вас и вашей семейки, мистер Штром. Я возвращаюсь в Англию.
— Это было бы возможно, — сказал Тайрон, — если бы не одно обстоятельство, мисс Невада.
— Какое еще обстоятельство?
— Я решил, что вас следует проучить как следует, чтобы вы не могли причинить вреда другим молодым людям, как вы пытались это сделать с моим племянником. Дэвид спасся из ваших коготков — другим, может быть, так не повезет.
— Какой вздор! Что за нелепость! — гневно воскликнула Невада. — Мужчины вполне в состоянии о себе позаботиться, а если нет, пусть не называют себя мужчинами.
— Все это справедливо, когда речь идет об обычных женщинах. Но вы не относитесь к их числу, мисс Невада. Вы жестоки, бессердечны, и я почти склонен думать, что вы — олицетворение зла!
