Тем, что она дешевая в содержании. 61 пенс в год с носа каждого подданного – и вот, на тебе: кино и Виндзоры нон-стоп. За стоимость пачки молока тебя развлекут на высоком культурном уровне.
То есть не просто дешевая в содержании, а ещё и интересная семья. Плюс доход от неё какой-никакой, а падает в общественную копилку.
Если у меня спросят, чем бы я хотел заниматься на пенсии, кого бы я хотел, например, разводить, я отвечу строго и искренне: я бы разводил королевские дома и заселял ими пустующие земли.
Как только заведётся на пустоши какой королёк с семейством – пустошь преображается в мгновение. Туристы, сувениры, фотокарточки по пятьсот рублей с автографом. А там и сериал, понятно.
А если к разведению монархов средней удойности присоединить селекцию градообразующих маньяков, то закат моих дней видится мне пышным.
Афанасий Степанович
Вокруг моего горного островного домика растут сосны. В соснах живут попугаи. Соснотовидные попугаи. Или сосёночные. Их до ужаса много во всём: в количестве, в криках, в темпераменте и всяких шкурках и огрызках, которые они мечут. Представить себе, что у тебя над головой живет табор крошечных цыган, может каждый.
Как и полагается при соседстве высокоразвитых цивилизаций, мы переняли у попугаев многое. В первую очередь, привычку орать друг на друга, широко распахнув глаза.
Среди моих соснотовидных (сосёночных) попугаев выделяется Афанасий Степанович. У него одна нога. Каждый, близко знакомый с Афанасием Степановичем, убеждён, что вторую ногу Афанасий Степанович отгрыз себе сам. Может, на спор. Может, просто так.
Такой он вот человек – попугай. Ко мне относится хорошо.
Сегодня Афанасий Степанович поразил меня филигранным изображением звука разлетающихся городков. Я тут завел моду – играть в городки с приятелями. Возможность замахнуться и бросить дубину в сторону родных – это приятная редкость в городских условиях. Афанасий Степанович щелкал так, что я потянулся с балкона смотреть: кто?! без меня?! Подождите! Чуть не навернулся.
Спустился к утреннему кофе. Поорал на собравшихся, побегал вразвалку туда-сюда, заложив руки за спину. Стал жрать печенье, крутя головой.
Афанасий Степанович смотрел на меня из ветвей. Тоже печенье любит.
– Нет, Кеша! – сыпя печенье на жабо, вещал я. – Сто миллионов долларов не сделают тебя ближе к Богу! Но! Не расстраивайся! Но! Сто лимонов сделают тебя ближе к кладбищу! К такому шикарному кладбищу, что туда Христос приходит собирать цветы для букетов бедным детям. Так что, в принципе, твоя идея быть пенсионером и работать – она перспективная такая! Веники, тапочки, сколачивание ящиков… а там и сотня миллионов…
Вмешался Вавилоний Джонович. Сказал:
– Дядякеша! Это камчадальская фишка: купить себе «Ладу-Калину» и с этого момента считать, что Александр Македонский умер в нищете. Мы ценим только то, на чем сидим, что можем бить и что можем пропить за неделю. Семью любим. Уолл-стрит не для нас! Наш стартап – повстречать в тайге раненого почтальона…
И покивал.
Вавилоний Джонович больше всех перенял у Афанасия Степановича.
Страсти
Вот, к примеру, общение с эмоционально богатыми людьми. Ну, у которых всё кипит, переливается и горит огнём в глазах. Открываешь им дверь, и тебя отшвыривает к стене волной чувств и страстей. Сползаешь спиной по пальто, а тебя накрывает вал переживаний. И это если эмоциональные гости трезвые пришли. В противном случае дверь сносит с петель, как только они во дворе нарисуются, искря, озонируя ночь и фонтанируя репликами.
Мне с такими людьми трудно. «Передайте мне рыбу, пожалуйста!» – а у самого волосы дыбом и вилка в руке дрожит. Трудно с такими. Но в последнее время обратил внимание, что если смотришь в пятидесятый раз «Унесённые ветром» и, соответственно, в пятидесятый раз видишь горящую Атланту, то уже и не очень жарко тебе.
– Какую вам, мать, рыбу?! – орёшь в ответ так, что изо рта летят лук, куски селёдки и малосольных огурчиков. Перегибаешься через стол к спрашивающему. Желательно при этом дубасить рукояткой ножа по столу. – Какой вам, говорю-слышь, рыбы?! Стерлядки, да, стерлядки?!
И над головой лампочка так – «дзынх»…
– Это было в Чили! – продолжаешь орать и дубасить. – Мы получили приказ адмиралтейства взорвать свой крейсер! Понял? Да?! Динамит! Я в белом кителе! На мостике! Без руки! Зубами, слышь, зубами – вот этими вот, смотри! Видишь, да?! Этими! Перевожу на «самый полный»! Торпеда! Вспышка! Вторая! Вспышка! Пламя лижет ленточки! Мимо летят части экипажа! Якорь со свистом! Вот так вот – фсшвить! Якорь! Кровавый прибой, бинты, пробковые койки… Очнулся в Гамбурге, второй год работаю швейцаром! Немецкого не знаю! И, слышь, уже брюнетом очнулся! В зоопарке! Ночью! С осколком в спине! Вам какого-нибудь салата предложить?! Прохладительных напитков: морс? крюшон?!
Только так!
Фото во сне
Самое поразительное, что люди, фотографирующие на телефон свою еду в ресторане, воспринимаются нами вне больничных стен, где им самое место, совершенно нормально.
