Он оторвался от косяка, подошел к окну, выглянул во двор, затем уселся в кресло. Ему, вероятно, полегчало, он избавился от тяжести, одарив нас этой удивительной тайной. Он передал всю информацию и наконец-то может успокоиться.
– И все это время ты ждал, пока мы приедем? – недоверчиво спросила Люцина.
Франек пожал плечами.
– А что было делать? Я ничего про вас не знал. После смерти отца мать послала письмо в этот Тарчин, но оно вернулось с надписью, что адресат не известен. О том, что вы вообще живы, я узнал только от покойника. А милицию, сами понимаете, я предпочел не спрашивать...
– И правильно сделал, – похвалила его Тереза. – В семейные дела милицию лучше не вмешивать. Еще за что-нибудь посадят. А так – пожалуйста, все на месте, и можем спокойно подумать...
– Мы давно сюда выбирались, – прервала ее моя мамуся. – Франек, у вас здесь должен быть колодец.
– Извините? – удивился Франек.
– Колодец. У тебя должен быть колодец...
– Ну, начинается! – сердито фыркнула Люцина.
– Где он?
Франек страшно удивился.
– Колодец? Ну, есть колодец, артезианский. Насос качает воду в бак, я сам все сделал. Колодца, собственно нет, только краны. Колодец есть у соседей.
– Но у тебя был колодец, я уверена, – не отступалась моя мамуся. – Что с ним случилось?
– Засыпан. Два верхних круга я снял, а остальное осталось.
– Если круги, значит он новый, а раньше был старый. Где был колодец у твоего деда?
Мы смотрели на мою мамусю с безнадежным отчаянием. Франек разглядывал нас с растущим недоумением, но отвечал, не сопротивляясь, хотя и не понимал, в чем тут дело.
– Дедовский колодец был возле старого дома. Если вас так интересуют колодцы, то их было целых два – один старее, другой новее. Старый дед засыпал еще в молодости и выкопал новый. Он служил долго, только перед самой войной дед вырыл последний, с кругами, даже не знаю зачем, в прежнем была хорошая вода.
– Вот, пожалуйста! – сказала моя мамуся и с триумфом посмотрела на нас.
– Ты действительно думаешь, что в каждом колодце, который остался от наших предков, должно лежать бог знает что? – спросила Тереза сдавленным голосом.
– Должно, не должно, но может...
Тетя Ядя, занятая сменой пленки в фотоаппарате, подняла голову:
– Вас совсем не задевают эти таинственные происшествия? – осуждающе спросила она. – Колодец? Да, очень может быть, что в этой семье урожай на фаршированные колодцы, но тут происходит достаточно событий и без колодцев. Вас это совсем не волнует?
– Волнует, – ответила Люцина. – Мы подумаем об этом, когда они перестанут дурачиться.
– Меня это не касается! – уверенно запротестовала моя мамуся. – Меня абсолютно не интересуют больные идиоты с расплющенными носами, и за пушки прадеда я платить не собираюсь. Я приехала сюда, чтобы посмотреть колодец.
– Дура ты! – возмутилась Тереза. – Тебя не волнует, что из-за нас здесь убивают людей? А я хочу все выяснить!
– Милиция не смогла, а ты выяснишь?
– От милиции вы скрыли самое главное, – ехидно вставила я. – Тот облизанный как-то со всем этим связан. Он украл адрес в Тарчине и, как по ниточке, добрался до нас. В конце концов, он заполучил наши адреса...
– Если он заполучил наши адреса, то почему не пришел к нам?
– Как это? Пришел же. К Терезе в Гамильтон.
– А почему не к нам, мы ближе...
– Боялся здесь появляться, чтобы его никто не узнал. Он же не знал, что Франек не скажет про него милиции. Хотел быть подальше от преступления.
– Он мог прийти раньше.
– Не мог. Он поехал в Канаду.
– Какое тебе дело до визита какого-то бандюги?!..
– Подождите, тут еще прабабка впуталась, – остановила я их, кое-что пришло мне в голову. – Что-то мне подсказывает, что в это дело замешана исключительно женская часть семьи, я даже удивляюсь, почему убили мужика, а не бабу...
– Вот именно! – живо подтвердила Люцина. – Вы заметили какие у него адреса? Наши и Лильки с Хенеком. Заметили?
– Заметили, – неприязненно ответила Тереза. – И что с того?
– А то, что все вы дочери бабушки, – зловеще подхватила я. – А Лилька и Хенек – дети тетки Хелены. А тетка Хелена была бабушкиной сестрой, и обе они, насколько я знаю, были единственными дочерями прабабушки, у которой, кроме них, были одни сыновья. Но адресами этих сыновей никто не интересовался. Ну? Что скажете?
Родственники долго и молча меня рассматривали.
– Я же спросила! Что скажете?
– Ничего, – неуверенно сказала моя мамуся. – Что говорить?
– Тут что-то есть, – оживилась Люцина. – И это поручение дяди Антона... Бабушка давно умерла, ты говорил, что дядя говорил, что надо отдать что-то важное. Интересно, кому? Может, облизанному? Облизанный пришел напомнить...
– У меня ничего нет, – грустно повторил Франек.
– Может, не ты. Если сначала должна была умереть бабушка... Может, это было у нашей мамочки?
Моя мамуся немедленно оживилась:
– На этот счет можете быть спокойны, – сказала она беззаботно. – Все, что было у нашей мамочки, из-за войны пошло ко всем чертям. Наверняка все пропало, и пускай этот облизанный успокоится. Пойдем, посмотрим колодец.
– Куда тебя несет? – пробурчала внезапно посерьезневшая Тереза. – Не знаю... По-моему, у нас было что-то чужое... Я думаю, это надо отдать...
– Да что ты? Как ты отдашь, даже не зная что?
– Но оставить это нельзя! Придется подумать...
– Сказал бы мне кто-нибудь, кто такой этот Менюшко! – вздохнула я с сожалением. – Во всяком случае, было бы известно, с какой стороны начинать! Люцина, ну пробейся же сквозь свой склероз!
Люцина глянула на меня и уставилась в окно.
– Менюшко, Менюшко... – бормотала она под нос. – Это связано с каким-то полем... В темноте. Кто-то мчался по полю со стороны дворца... Этих графов... как их звали... как-то на "с"... Мне тогда было шестнадцать лет, я возвращалась со свидания...
– Исключено, в этом возрасте ты ни на какие свидания не ходила! – категорически возразила моя мамуся.
– Дурочка! Ходила, только никто не знал... Я спряталась. Кто-то мчался, было темно, светил месяц...
– Туда, где крестовые войны кипят, он мчался при месяца свете... – ехидно продекламировала Тереза.
Люцина, не отрываясь от окна постучала пальцем по лбу и нетерпеливо махнула рукой.
– Мчался. Его было видно... Кажется, кто-то гнался...
