Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 62
– Чего делать-то будем? – спросил я.
– А чего тут делать? Пошли в метро – и домой. Колбасы по пути купим. Водки.
Мы стали выбираться из колонны ко входу на "Лубянскую". Туда же сворачивали многие шедшие с нами. Перед входом толпа становилась гуще, и я не сразу заметил линейку милиционеров, пропускавших людей внутрь по одному и неохотно.
– Документики готовим, граждане! – зычно воззвал сержант. – Регистрацию в развернутом виде!
Вовка вдруг резко осадил и, пихаясь локтями, полез назад.
– Чего ты? – спросил я.
– Да просроченная у меня регистрация, – буркнул он. – Прицепятся – не отвяжешься. Лучше обойти...
Я вспомнил, что у меня-то и вовсе никакой регистрации нет, и полез сквозь толпу следом за Вовкой.
Мы медленно брели в гуще колонны мимо Политехнического музея. Какой-то дедок залез на водосточную трубу и, размахивая красным знаменем с надписью "Будьте готовы!" пытался затянуть "Родина слышит, Родина знает...", но его быстро сняли и увели.
– Кажется, я понял, – сказал Вовка. – На Васильевский спуск идем. Видишь, на Ильинку сворачиваем?
– Зачем нам на Васильевский спуск? – слабо отозвался я.
Ноги мои гудели от усталости, а уши нехорошо онемели от холода.
– Нам-то не надо, – согласился Вовка, – а весь народ туда валит. Не то на концерт, не то – на митинг.
– Какой концерт в такую морозяку?! – простонал я.
– Не знаю. Может, Пол Маккартни опять приехал. Или этот, голубой на рояле... Блин! Забыл фамилию.
– Меня сейчас другое беспокоит, – я потрогал уши ледяными пальцами, – выбраться оттуда можно?
– Элементарно! – кивнул Вовка. – Через мост – и на Третьяковскую. Если пустят...
Некоторое время мы молча брели по Ильинке. Разговоры в толпе стихли, люди шли понуро, едва переставляя ноги, как на похоронах. И вдруг далеко позади раздался басовитый кашель моторов, от нарастающего рева задрожали стекла в домах.
– Ни фига себе! – удивился Вовка. – Техника подходит! Это что же, парад будет?
Народ тревожно оглядывался назад. Там, в начале улицы, метались лучи прожекторов, поднимались выхлопные дымы. Сзади вдруг стали напирать, появились бегущие люди, меня чуть не сшибли с ног.
– Бэтээры идут! – крикнул кто-то.
Толпа дрогнула и разом побежала. Рискуя полететь кувырком, я все же оглянулся на бегу и увидел шеренгу бронетранспортеров, развернувшуюся во всю ширину улицы. Они быстро, ужасающе быстро приближались, подгоняя бегущих тигриным всхрапыванием дизелей.
Вовка где-то потерялся, наверное, убежал далеко вперед. Я рванул за ним, мимо белых колонн Биржи, мимо арок Гостиного Двора, заботливо отгороженных от толпы страшными красно-белыми полосами. Колонны больше не было, клубящейся, отчаянной кучей мы вырвались на площадь и рассыпались во все стороны, не видя еще, куда бежим, так как свет прожекторов на зубчатой стене бил нам прямо в глаза.
И тут раздались выстрелы. Человек, бежавший передо мной, вдруг упал на колени, поцеловал землю и, неприятно дернувшись, затих. Рядом свалился другой. Кто-то катался по булыжной мостовой, визжа, как заяц. Впереди коротко вспыхивали огоньки, сопровождаемые раскатистыми хлопками и стонущими рикошетами пуль. Огоньки располагались цепью на равных расстояниях друг от друга, в разрывах красно-белой ленты, опоясывающей площадь. Совсем как охотники на номерах, подумал я и упал, запнувшись о лежащее на брусчатке тело. Прямо перед собой я увидел широко раскрытые глаза Вовки. Он лежал на боку и, казалось, пытался лизнуть булыжник окровавленным, неправдоподобно длинным языком.
Я всхлипнул и пополз прочь – к единственному укрытию на пупырчатой шкуре площади – Лобному месту. Охотники продолжали стрелять, но им пока хватало другой дичи, а может быть, в меня трудно было попасть из-за валявшихся повсюду тел, во всяком случае, я почему-то все еще был жив. Меня колотила крупная дрожь, руки и ноги совершали странные самостоятельные движения – куда больше движений, чем требовалось для того, чтобы ползти. Челюсти до хруста свело судорогой.
Какой мороз, плакал я. Какой страшный мороз!
Белесый камень Лобного места обжег руку холодом. Я поднял голову. Красно-белая лента трещала на ветру и билась о парапет, словно пыталась обнять, втянуть его в общее пространство площади. Но не могла. Здесь кончалась ее власть. Как же мне было страшно! Как хотелось повернуть назад и уползти поскорее прочь от этой полоски, в ярости рвущей камень! Но я не повернул. Впервые в жизни я пересек красно-белую запретительную ленту, впервые выполз из разрешенного пространства, где нельзя то и нельзя это, туда, где можно все. Может быть даже можно спастись... Может быть даже...
– Смотри, один уходит! – раздалось вверху.
Я замер на мгновение, а потом с облегчением перевернулся на спину. Теперь можно и это. Теперь можно ни о чем не думать и ничего не бояться. Потому что произошло самое страшное.
Над парапетом показалась рука охотника, и сейчас же тяжелая плотная сеть накрыла меня с головой. Странно, она совсем не давала тепла...
"... Многие промышленники, охотясь из года в год, приноравливаются выманивать зверя на манок, или вабить. Опытный вабельщик, заняв с раннего вечера позицию вблизи логова и передушив прежде щенят, чтобы не разбежались, выманивает матку прямо под выстрел, или в сеть..."
(Л.П. Савватеев. "Наставление московскому охотнику")
– Да всякое, конечно, бывало, – Лариса отодвинула чашку, потянула из пачки белую соломину "Эссе". – И ругались, и посуду били. Один раз я даже уезжала из-за нее к маме, и вещи перевозила...
–Да ну?! – Светка, сидевшая далеко, за компьютером, вытянула тощую шею на полметра лишних, чтобы не пропустить ни словечка. – Как же это ты? Расскажи!
– Да что там рассказывать... – Лариса пустила дым в потолок. – Поживешь со свекровью – сама узнаешь. Попила мне кровушки...
Она снова затянулась и замолчала надолго, будто пробовала на вкус не ментоловый дым, а воспоминания.
– И все-таки с ней было легче. Славка накормлен, одет – обут, сидит с бабушкой, а не с этими тварями-няньками. С работы приходишь – ужин на столе... А как похоронили бабушку, как взялась я посуду мыть на поминках – вот, думаю, вся жизнь моя теперь так и пойдет – готовь да посуду мой...
– Да уж, теперь только это, – покивала многоопытная Вера Сергеевна, – да стирка, да уборка, да за дитем ходи. А в школу пойдет – еще труднее будет.
– А твой-то что? – снова встряла Света, поднимая маленькую, как у змеи, головку над монитором. – Совсем не помогает, что ли? Запряги!
Лариса молча задавила окурок в пепельнице.
– Да, запряжешь их! – Вера Сергеевна гневно звякнула чашкой. – На мужиков где сядешь, там и слезешь.
Света вдруг зарделась и стыдливо упрятала головку за компьютер. Видимо, Вера Сергеевна невзначай задела интимное.
Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 62
