Старики будут спать и видеть сны,Юным девам откроются видения,Зверь лесной повернет назад,Дитя страданий приблизится, и увидят его,И очистят путь для него.
– Песнь ВендыЯ не знал, восхищаться ею или спланировать медленное и более мучительное убийство для королевской изменницы. Лучше всего было задушить ее голыми руками. Или, может быть, лучше для правосудия было бы поиграть с ней сначала, заставить корчиться в бессилии. Я терпеть не мог этих самодовольных пиявок, уверенных, что их голубая кровь возносит их над другими – а сейчас у нее не было передо мной никаких преимуществ.
Из-за нее мне пришлось дольше, чем я ожидал, мотаться по дорогам, но я нипочем не признался бы в этом своим товарищам. Я уже давно должен был бы сделать свое дело и направиться к месту нашей встречи, но, вынужден признать, недооценил девицу.
Она спланировала свой побег тщательнее, чем я ожидал, заставив всех поверить, что поскакала на север, а не на юг, да и потом не забывая оставлять ложные следы. Но крестьяне не умеют держать язык за зубами и любят хвастать удачными сделками. Теперь, наконец, я уверенно следовал по следам двух путников с тремя ослами, которые проехали по центральной улице Терравина, пол ездоков было трудно определить, а по виду они напоминали грязных попрошаек. Я очень надеялся, что наша умненькая принцесса ничего больше не выдумает – для ее же пользы.
– Эй, ты! – окликнул я встрепанного мальчишку, который вел под уздцы лошадь в сарай. – Как тут пиво, сносное?
Мальчишка застыл, как будто вопрос требовал обдумывания, откинул прядь волос с глаз:
– Пиво-то? Да, хорошее пиво. Так люди говорят. – Он повернулся, чтобы уйти.
– А как насчет еды?
Он снова замер – видимо, каждый вопрос повергал его в раздумья, а может, ему просто неохота было расседлывать и устраивать коня. – Лучше всего рыбная похлебка.
– Премного благодарен. – Я перегнулся через седло. – Не знаешь ли, есть здесь в городке мулы или ослы? Я хочу нанять несколько, чтобы отвезти в горы кое-какие припасы.
Глаза парня прояснились.
– У нас есть, целых три. То есть у нашей прислуги.
– Как ты думаешь, позволит она мне одолжить их на время?
– Почему бы ей и не позволить. Сама-то она на них ездит только недалеко, по городу – с тех пор, как приехала сюда пару недель назад, никуда больше не ездила. Да вы у нее самой спросите. Она там прислуживает за столами.
Я улыбнулся. Наконец, попалась.
– Благодарю, ты мне очень помог. – Я кинул парню монету за труды и увидел, как тот переменился в лице. Я обрел верного друга. Теперь мое появление не вызовет решительно никаких подозрений.
Мальчишка пошел своей дорогой, а я направил лошадь к коновязи возле постоялого двора. После долгих дней погони я полюбуюсь, наконец, на ту, которая все же заставила с собой считаться. Она так боялась замужества, что сочла бегство в неизвестность лучшей участью? Что же она собой представляет? У меня не было ее описания, я знал только возраст и то, что, по слухам, у нее длинные темные волосы, но догадывался, что особу королевской крови нетрудно будет опознать.
Ей было всего семнадцать. Моложе меня на пару лет – и на целую жизнь, настолько они у нас разные. И все же, принцесса, прислуживающая за столами? Эта девица полна сюрпризов. К несчастью для себя, по самому факту своего рождения она представляла угрозу для Венды. Но больше всего мне было интересно, действительно ли она наделена даром и предвидит ли мое появление?
Я привязал коня к последнему столбу коновязи, подальше от других лошадей, и приметил, как как-то малый, подойдя к насосу, подставил голову под струю воды. Неплохая идея умыться перед тем, как войду, а если получится купить ему пиво, тем лучше. Одинокие путники всегда вызывают больше подозрений.
Глава восьмая
Принц
Свадебная кава. Потребовалось совсем небольшое расследование – и пара монет, – чтобы добыть сведения от конюха. Парень оказался не промах, он прекрасно понимал, что секрет может и дальше приносить ему пользу. Пришлось подбросить ему еще несколько монет за твердое обещание, что эта тайна больше никогда не сорвется с его губ. Все должно остаться между нами. Внимательно оглядев мой меч в ножнах, притороченный к седлу, конюх, кажется, уяснил, что безопаснее для него не становиться у меня на пути и выполнять мои условия. Описать каву он не мог, но видел, как девушка яростно оттирала ее со спины.
Яростно. Как я понимал это чувство. Я больше не испытывал ни любопытства, ни веселья. Три недели в пути и ночевки на твердой каменистой земле не оставили от этих чувств и следа. Мне казалось, что я так и буду всегда преследовать ее, то нагоняя, то отставая всего на шаг, а потом теряя след – снова и снова. Она будто играла со мной. От бродяг, обнаруживших ее свадебную накидку и смастеривших из нее тент, к купцам в городе, где она продавала камни, к грязным обрывкам свадебного платья из тончайшего кружева, какое плели только в Сивике, к отпечаткам копыт на глинистом берегу – так я шел вперед, подбирая скудные крошки, оставленные ею, одержимый стремлением не дать ей выйти победительницей в этой игре, слишком уж много лет Свен потратил, обучая меня ее правилам.
Меня выводило из себя, что какая-то семнадцатилетняя девчонка так долго водит меня за нос. Хотя, возможно, я и не должен был принимать все это слишком близко к сердцу. Она бросила мне в лицо оскорбление, показав, как сильно стремится оказаться от меня подальше. Я невольно задался вопросом, хватило бы мне самому ума и воли действовать так же ловко, решись я осуществить свои замыслы.
