— Видите ли, я интересуюсь этим вопросом не просто так. Несколько лет назад, осматривая чердаки некоторых венецианских дворцов, я вскрыл одну плотно закрытую шкатулку, в ней находился ярко-желтый порошок, чудесным образом сохранившийся, он вполне мог принадлежать какому-нибудь художнику, жившему в далеком прошлом. Вас ведь, наверное, заинтересует такая находка?
С этой минуты Пол Дармингтон был весь во власти собеседника. Он приблизился к нему, схватил за руку, лежащую на подлокотнике, и, даже не понизив голоса, заговорил:
— Да ведь это может быть интереснейшее открытие! Вообразите на секунду, что речь идет о чистом аурипигменте, дошедшем до нас прямиком из XVI века… Это имеет важнейшее значение для истории искусства. Понимаете, появится возможность узнать прежде всего тональность, в которой работали, скажем, Тициан или Тинторетто, вещество, которое они использовали, и проследить, как в дальнейшем менялось полотно. Где я могу взглянуть на порошок? Если вы покажете его, мне потребуется совсем немного времени, чтобы определить, что это такое.
— Нет ничего проще, профессор Дармингтон. Как я вам уже сказал, Венеция — город маленький, и, если вы соблаговолите пойти со мной, вы сможете увидеть это сокровище всего через несколько минут.
В ту минуту, когда оба мужчины поднялись со своих мест, долгий раскат грома огласил улочки Венеции. Пол Дармингтон, обеспокоенно посмотрев на небо, поднял воротник пиджака, укрываясь от первых капель дождя. Мужчины ускорили шаг, опасаясь неотвратимого ненастья. Они шли в сторону лагуны, вдоль канала Санта-Джустина. Его воды, еще утром отражавшие желтую и красную охру расположенных по его берегам дворцов, теперь представляли собой длинную темную ленту, на которой время от времени отражалась раздирающая небо фиолетовая молния. В тот самый момент, когда неистовый ливень наконец-то обрушился на город, человек остановился возле старинного здания и открыл массивную деревянную резную дверь.
— Соблаговолите войти, профессор… Вот так, очень хорошо, а теперь, будьте так любезны, идите за мной, шкатулка, о которой я говорил, находится у меня в мастерской, на последнем этаже… Вот мы и пришли, куда же я ее подевал… А! Вот она… Держите и смотрите, сколько вам будет угодно.
Пол Дармингтон схватил шкатулку и поставил ее на стол, затем снял пиджак, закатал рукава рубашки, аккуратно поправил на носу очки и с великими предосторожностями открыл крышку. Профессор долго разглядывал желтый порошок, медленно подносил его к носу, стараясь уловить запах. Черты его лица делались все более резкими. Наконец он запустил руку в порошок, потер его между пальцами, после чего, оглядывая просторную комнату, обратился к приведшему его человеку:
— Что все это значит? Речь, несомненно, идет об аурипигменте, но, судя по виду, ему от силы несколько лет. Да объясните же мне… Синьор… синьор…
Сильный удар обрушился на голову профессора. Тело его отяжелело. Появились какие-то люди, их движения были замедленны, они молча смотрели на него. Сквозь белые и красные ткани были видны мускулистые тела мужчин. Обнаженные женщины лежали прямо на земле, в сгущении темных теней; неподалеку текла река, теряясь в бесконечной дали. Непонятно откуда взявшаяся лошадь встала перед ним на дыбы, озаряемая вспышкой света; на ней неподвижно сидел рыцарь в сверкающих доспехах. Пол Дармингтон поднял глаза и увидел в небе движущиеся формы — это летящие человеческие тела, иногда они держались за пушистые белые облака; лица людей были в ореоле мягкого золотистого света. Шум ненастья становился все более грозным. Он увидел молнию, услышал сухой треск разряда; страшный ливень хлынул где-то в стороне от него. Потоки дождевой воды понеслись на окружающих его персонажей, постепенно теряющих форму и цвет, и превратились в тонкий желтоватый ручеек, текущий по его лицу. То, что еще мгновение назад являло собой человеческие формы, превратилось в жидкую массу, которую он против воли вынужден был глотать.
Очнувшись от сна, понемногу приходя в себя, профессор Дармингтон увидел, что лежит на полу. Он хотел дотронуться до головы, причинявшей ему боль, но руки оказались связаны за спиной. Изо рта текла какая-то горькая жидкость, лицо исказила гримаса. Он поднял глаза и увидел сидящего перед ним мужчину, которого встретил на террасе кафе.
— Почему? Почему? — проговорил он слабым голосом. — Почему вы набросились на меня? Почему на меня?
— Мы ничего против вас не имеем, мистер Дармингтон, — ответил мужчина, закуривая сигарету. — Просто вы видели то, что не должны были видеть. А наш устав четко указывает нам, как поступать в подобных случаях. Непреложное правило. Его соблюдают уже много веков. Ну же, профессор, вы понимаете?.. Тайна хранилась с давних времен, а вы приехали в Венецию и все раскопали за несколько дней!
— Что вы влили в меня? — спросил Пол Дармингтон слабеющим голосом.
— Вы меня разочаровываете, профессор, такой ученый, как вы, специалист по научному анализу картин, должен был бы знать вкус аурипигмента, о котором мы с вами недавно говорили. И не мне вас учить, что это вещество, столь широко используемое в живописи Возрождения, было и остается натуральным сернистым мышьяком. Вы можете утешаться тем, что примете смерть, которую я назвал бы смертью во имя искусства.
Человек встал, загасил ногой на полу сигарету и развязал свою жертву, теперь лежащую неподвижно. Он тщательно вытер профессору рот, опустил в карман его пиджака блестящую монетку и громко проговорил:
— Как все удивятся в Сан-Рокко, когда узнают, что знаменитый Пол Дармингтон умер по причине остановки сердца. Они наверняка скажут, что он слишком много трудился над картинами мастера и растратил последнее здоровье…
От кого: Alessandro Baldi
Кому: [email protected]
Тема: Золотой дукат 1203 года
Дорогой профессор,
Не теряйте надежду на продолжение исторических разысканий: хотя наш или, скорее, наши предполагаемые убийцы возникли вовсе не из эпохи Ренессанса, золотой дукат, который всякий раз обнаруживается в кармане жертвы, действительно является монетой XIII века. По всей видимости, убийства Дармингтона, Дзампьеро и молодой француженки совершены разными людьми, однако подпись у всех преступлений одна и та же, поскольку монеты, найденные у жертв, подлинные и датируются 1203 годом.
Как вы понимаете, улики довольно скудные: три старинные золотые монеты, побудившие нас заняться изучением венецианского художника эпохи Ренессанса. Не скрою, я иногда боюсь, что увижу уголовное дело Эдит Девиль где-нибудь в недрах архива венецианской полиции, рядом с такими же прекращенными делами Пола Дармингтона и Марко Дзампьеро.
Сердечно ваш,
А. Б.
От кого: William Jeffers
Кому: [email protected]
Тема: А что, если орден до сих пор существует?
1203-й? Вы пишете, что золотые дукаты датируются 1203 годом? Да будет вам известно, инспектор, что старому историку вроде меня некоторые даты скажут больше, чем длинные речи. Именно в этом году Константинополь пал под напором венецианских воинов, принимавших участие в Четвертом крестовом походе. Венецианская республика стала диктовать свою волю в торговле и религии. И именно в 1203 году, если верить старинным манускриптам, о которых я вам уже говорил, после взятия Константинополя, был основан Орден миссионеров льва. Орден состоял из солдат, финансистов и религиозных фанатиков, стремящихся, с одной стороны, сберечь сокровища, добытые в крестовых походах, а с другой — чувствуя себя могущественными благодаря обретенному богатству, упрочить религиозную и политическую власть Светлейшей.
