Мы лежали на траве, и Кейт, как она часто это делала, говорила о коронации королевы, о самой королеве, возлежащей в паланкине в золотых одеждах.
— На ней сверкали драгоценности, которых ты никогда не видел, — сказала она Бруно.
— Я видел, — ответил он. — Я видел драгоценности лучше, чем у нее.
— Лучших нет. Это были королевские драгоценности.
— А я видел святые драгоценности.
— Святые драгоценности! Таких нет. Драгоценности — это символ земного богатства. Как же они могут быть святыми?
— Если это драгоценности Мадонны, они святые, — сказал Бруно.
— У Мадонны нет драгоценностей.
— Есть. У нашей Мадонны есть. У нее драгоценности красивее, чем у короля.
— Я не верю тебе.
Бруно вырвал травинку и стал жевать ее, не заботясь о своей святости. Он молчал. А такое молчание приводило Кейт в ярость.
— Ну? — требовательно спросила она. — Ты ведь врешь, правда? Ты выдумываешь истории про твою глупую старую Мадонну.
Говоря это, Кейт посмотрела через плечо, так как была очень суеверна и думала, не зашла ли она слишком далеко, называя Мадонну старой и глупой.
Бруно ответил:
— Я не выдумываю. Я бы хотел бы показать ее вам. Ты ведь ничему не веришь, пока не увидишь.
— Тогда покажи нам! — воскликнула Кейт.
— Как я покажу? Это священная часовня.
— Все возможно, — насмешливо сказала Кейт.
— Мадонна в драгоценностях находится в священной часовне, и только монахи, отрекающиеся от мирской жизни, могут входить в нее.
— Тогда как же ты видел ее?
— Меня водили туда. Я благословил ее, и она благословила меня.
— О, — сказала Кейт, — конечно, ты ведь Святое Дитя.
— У брата Валериана есть ключ, он висит у него на цепи, которой он подпоясывается.
— Ты можешь украсть его, когда тот спит. Он часто спит, когда ты делаешь уроки. Ты говорил нам.
— Я не могу сделать этого.
— Ты хочешь сказать, что не смеешь. Ты называешь себя Святое Дитя, а боишься старого монаха! Где все твои чудеса? Если ты действительно Святое Дитя, ты сможешь достать… ключ… вот и все.
— Я никогда не говорил, что постоянно могу делать чудеса.
— Но именно этого мы и ждем от тебя. Какое право ты имел появиться в рождественских яслях, если ты не Святое Дитя? Это святотатство. Тебя должны были выгнать из Аббатства. Ты не Святое Дитя, ты мошенник.
Я обнаружила, что Бруно не мог выносить, когда подвергали сомнению его святость. Я начала понимать, как важно для него не смешиваться с другими. Лицо его залилось краской гнева. Я никогда раньше не видела его таким растерянным.
— Я Святое Дитя! — крикнул он. — И не смей говорить иначе!
Кейт, которая не могла запомнить несколько строк стихотворения, которая с трудом складывала несколько цифр и плохо запоминала латинские глаголы, очень хорошо разбиралась в людях. Она сразу понимала их слабости и знала, как их использовать. Она поставила цель увидеть Мадонну в драгоценностях и решила, что для этого хороши все средства.
Ей понадобилось несколько дней, но в эти дни она так играла на чувстве страха Бруно, что в конце концов, поскольку он мало отличался от других мальчиков, настояла, чтобы Бруно украл ключи с пояса брата Валериана.
Я невольно была замешана в этом приключении, и мне так же, как и Кейт, не терпелось увидеть Мадонну. Я никогда не забуду момента, когда мы вошли в холодное серое здание. Я ждала, что в любой момент нас поразит смерть за то, что мы посмели ступить на священную землю, но вперед меня тянуло не желание увидеть Мадонну, а разделить триумф с друзьями — Кейт получила то, что хотела, а Бруно доказал, что может совершать поступки, недоступные простым смертным. Ибо кто, как не он, посмел привести посторонних в святая святых Аббатства?
Он шел впереди нас и, когда уверился, что путь свободен, знаком приказал следовать за ним. Мы, крадучись, проследовали влажными серыми галереями, узкими, покрытыми каменными плитами коридорами вверх по винтовой лестнице. Было жутко и так тихо, будто, как сказала потом Кейт, в Аббатстве был покойник.
Бруно был очень бледен, его губы плотно сжаты, и я знала, что ничто его уже не остановит. Кейт, молчаливую, с расширенными глазами, кажется, впервые в жизни охватил благоговейный страх. Перед тем как войти в Аббатство, я представила, как нас обнаружат, какую боль и удивление это вызовет у моего отца, но сейчас я забыла об этом. Меня охватило нетерпение, как и Кейт, и я также думала о предстоящем наказании. Конечно, я знала, что делаю что-то очень нехорошее, но не могла противостоять желанию сделать это.
Кажется, прошло много времени, прежде чем мы подошли к часовне и Бруно вставил в замок украденный ключ. Дверь так громко заскрипела, отворяясь, что я подумала, монахи в своих кельях услышат.
И вот мы оказались в часовне.
Мы осторожно ступали по каменным плитам мимо скамеек, у каждой из которых стоял свой каменный ангел-хранитель, держащий в руке, как я и предполагала, пылающий меч. В помещении царила тишина. Витражные стекла на окнах пропускали голубоватый свет. Большие каменные опоры были очень холодными.
Мы на цыпочках прошли за Бруно в алтарь, покрытый великолепным покрывалом, расшитым золотом и серебром. Орнаменты на нем были инкрустированы драгоценностями. В удивлении мы уставились на них.
Бруно отодвинул в сторону тяжелый занавес, украшенный золотой вышивкой, и мы очутились в святая святых. На нас смотрела Мадонна.
Кейт в восхищении затаила дыхание — Мадонна была прекрасна. Статуя из мрамора, в накидке из настоящего кружева, в длинном платье из какого-то толстого вышитого материала. И это одеяние было охвачено огнем от сверкающих невообразимым блеском драгоценных камней. Ошеломляющее зрелище! Рубины, изумруды, бриллианты, жемчуг украшали платье. «Какое же оно тяжелое», подумала я. Прекрасные руки Мадонны украшали браслеты с бриллиантами, сапфирами и жемчугами, на пальцах сверкали кольца. Но самой ослепительной была корона, в центре которой сверкал громадный бриллиант, а вокруг него множество драгоценных камней всех цветов.
Я подумала: «Кейт теперь придется признать, что Мадонна одета богаче и более ослепительно, чем новая королева на пути к коронации».
Кейт в экстазе стиснула руки. Она никогда не видела таких драгоценностей. Она хотела потрогать это великолепное платье, но Бруно остановил ее.
— Ты не смеешь. Ты сразу умрешь, — сказал он. И Кейт даже отпрянула.
Доказав то, что он хотел доказать, Бруно стремился теперь как можно быстрее уйти из часовни. Думаю, что и нам не терпелось уйти, хотя и трудно было оторвать взгляд от этого сверкающего изваяния.
Осторожно, на цыпочках, мы вышли. Какое это было облегчение для Бруно, когда он повернул ключ в замке! Путешествие по каменным коридорам после пребывания в священной часовне принесло нам облегчение. Если нас поймают, то сделают выговор, но Бруно не скажет, что мы видели Мадонну. Мы чувствовали, что, взглянув на нее, мы совершили больший грех, чем просто войдя в Аббатство.
