Материалы дела не давали возможности ясно понять, как именно развивались их отношения с Бретом в этот период. Ясно только, что Джон Линк, по всей вероятности, мучительно переживал реальную или воображаемую связь своего кумира с Хэйли.
«Скорее всего, — думал Олег, — Джон Линк, страдая и мучаясь, долго не решался поговорить на эту тему со своим божеством — Бретом Леборном. Так шло время. И Джон в конце концов решился на разговор». Если это так и произошло, — продолжал распутывать ниточку Потемкин, — то это скорее всего было ошибкой. Леборн вообще, судя по всему, человек избалованный. Он может пригреть, может и приласкать, но он же может, не задумываясь, бесцеремонно оттолкнуть человека, даже близкого. История его отношений с женщинами, даже то немногое, что схематично рассказал Олегу О’Рэйли, была достаточно красноречивой. Значит, если Линк пришел все‑таки к Леборну с упреками — разговор скорее всего не получился. А Джон по природе своей оказался чрезмерно импульсивен и иррационален. Увы…»
Присяжные отнеслись к Джону Линку снисходительно. Они сочли, что он в момент совершения преступления не отдавал себе полного отчета в своих действиях, учли силу его любви к выдающемуся художнику и искренность раскаяния. Короче, он был приговорен к семи годам лишения свободы.
Картинка получалась в итоге почти идиллическая.
За одним исключением: когда одно за другим произошли последние убийства, Джон Линк был в заключении и совершить их никак не мог.
Олег нажал на кнопку телефона.
— Лайон, у тебя все ОК? Ты в офисе? Сделай любезность, договорись там, где сидит парень, который убил Маррона, о встрече с ним. Его зовут Джон Линк. Знаю, что ты помнишь, это я на всякий случай. Да, чем раньше, тем лучше. И еще просьба: пусть наш знакомый Брет Леборн найдет время принять меня завтра…
* * *
Профессиональное сильнее национального. До чего похожи мастерские художников в разных мировых столицах! Потемкин поднялся на чердак старого здания в центре Сан‑Франциско, толкнул бурую металлическую дверь и оказался в просторном помещении с высоким потолком и косыми окнами, прорезанными в потолке. Кроме того, были еще и большие окна, выходящие на крышу. И первое, о чем подумал Потемкин, — эта мастерская могла бы находиться и в Париже, и в Москве… И даже в Каире бывал Олег в похожей мастерской, хотя там все вокруг, за пределами помещения, было совсем другим…
Простор — это первое ощущение. Видимость беспорядка, чуть ли не хаоса даже — холсты разных размеров, на мольбертах и прислоненные к стенам. Освобожденный уголок, где художник работает, — с подиумом, креслом и нешироким диваном для модели. Какая‑то ширма в углу — обычно там стоит чайник, у москвича — замечательного Телегина — даже самовар стоял, холодильник, столик, где можно перекусить.
Чаще всего там же лежанка, вполне удобная, потому что какой же художник не ночует в мастерской, хотя бы время от времени…
Словом, традиционно‑художественная обстановка — так Потемкин ее определил бы для себя. И непонятно, какой город за окнами, и какой век — тоже непонятно. Разве что у хозяина где‑нибудь в рабочем углу столик с компьютером? Куда денешься от велений времени…
И сам Брет Леборн был одет традиционно‑художественно, картинно даже — перепачканная красками просторная холщовая блуза и коричневый берет. Впрочем, Брет наверняка знал, что это одеяние ему подходит. И для вновь пришедших клиентов наверняка создает нужное впечатление, а ведь встречают, как известно, по одежке.
— Сожалею, что потревожил так экстренно! — Олег начал без светских вступлений. — Вы уже знаете, почему я у вас.
— Знаю, конечно, но не очень понимаю… — Леборн был вежлив, но не слишком приветлив. — По просьбе вашего сотрудника Джейн вчера вечером начала составлять список людей, чьи портреты я писал. Их много. За десять лет работы наверняка больше ста человек. Затрудняюсь даже сказать, сколько именно. Ну, пусть сто — для простоты и ясности. Смотрите, десять лет — сто работ. Чисто статистически за это время с каждым из них что‑то происходило… А вы уцепились за то, что двое недавно стали жертвами… несчастных случаев.
— Убийств, — поправил Потемкин. — Согласитесь, разница велика. И уже известно, что год назад точно так же был убит еще один ваш клиент.
— После того, как я писал их портреты, да. — Леборн чуть поднял голос. — Но это не значит — вследствие!
— Послушайте, Брет… — Олег сделал паузу, подбирая нужную тональность. — Зависимости между причинами и следствиями мне известны. Тут речь идет о другом: у вас могут оказаться ценные сведения о каждом из убитых. И, может быть, ниточки, их связывавшие… Кстати, почему вы не сказали Лайону О’Рэйли, что убийцей в том, годичной давности, случае был ваш ближайший помощник?
— Меня никто об этом не спрашивал, — огрызнулся Брет. — Что же, разве я не понимал, что личность Джона немедленно станет известна, раз уж вы раскопали дело этого несчастного хозяина «детского сада для маразматиков», Маррона? Лайон просто спросил меня, писал ли я портрет Маррона, я подтвердил, и он начал говорить о том, чтобы был немедленно составлен этот ваш пресловутый список… Но что мы, собственно, разговариваем стоя? Пойдемте сядем поудобнее, чаю попьем. Или кофе?
Олег покачал головой:
— Спасибо, нет. А вот сесть поудобнее действительно не помешает.
Они устроились в закутке за ширмой, и Потемкин про себя отметил, что его ощущение мастерской было верным — все точь‑в‑точь как в Москве, у того же Телегина, скажем… И еще отметил, что тональность разговора неуловимо изменилась — Леборн стал если не доброжелательней, то мягче.
— Ну а я, с вашего позволения, выпью чаю. Предпочитаю зеленый. — И, наливая себе в большую кружку с китайским орнаментом, Леборн спросил неожиданно: — Вы знаете, что в Штатах одна из самых доходных профессий — ветеринар?
Потемкин глядел на художника, не произнося ни слова, и Леборн продолжил, отхлебнув чая:
— Ну, там много составляющих — почему это так. Но одна, очень серьезная, почему я сейчас вам об этом упоминаю, — животные не умеют разговаривать… — Леборн посмотрел на Потемкина заговорщицки. — А значит, не могут обсуждать, какое лечение им было проведено. И многие другие детали…
— Боюсь, мне трудно следить за вашей мыслью, — сказал Олег бесстрастно.
— А мысль очень простая. Там, где идут расчеты наличными, а не через медицинские страховки, там всегда большие возможности. Теперь яснее?
— Я не собираюсь ни от каких серьезных учреждений прятать информацию, полученную от вас, но бежать с ней в IRS (Федеральная служба налогов. — Ред.) тоже не собираюсь. Поэтому, Брет, я надеюсь к концу дня получить от вас список ваших клиентов. Как можно более подробный… И хватит об этом.
Олег наклонился в кресле в сторону собеседника.
— Вы мне лучше расскажите про вашего помощника… — И после короткой паузы Потемкин спросил неожиданно резко: — У вас с ним были близкие отношения?
