Несмотря на предосторожности, местонахождение Тама стало известно правительству и, что важнее, они узнали, что он знает английский.
– Мне предложили стать осведомителем и сообщать о количестве гостей, куда те направляются и о чем говорят.
Взамен ему выдали бы особые бумаги, дававшие разрешение спокойно сидеть у входа в отель и менять доллары на вьетнамские донги. В те времена обладание даже одним-единственным нелегальным долларом могло повлечь самое худшее.
И почему бы не согласиться? При каждом отеле среди велорикш работал по меньшей мере один осведомитель. Они не только купались в особых привилегиях, но и пользовались популярностью у других водителей, так как могли договориться с полицейскими и вызволить конфискованную коляску или убедить их не взимать штраф.
Но Там отказался. Даже тогда он мечтал переехать в Америку и опасался последствий, которые может повлечь его причастность к коммунистической системе.
– После этого они стали высматривать меня и брали двойной штраф, обнаружив мою коляску… – Он покачал головой. – Мне пришлось вернуться на улицы.
Из-за двери директора показалась голова молодого человека, и Там тут же умолк. Окинув нас внимательным взглядом, парнишка проскользнул в комнату и, не говоря ни слова, сел. Его лицо было вогнутым, как глубокая тарелка, и казалось, лишь магическим заклинанием очки держались на крошечной кнопочке носа. Реденькие усы выглядели так, будто готовы были отвалиться, стоит ему лишь коснуться кончиком языка уголка рта.
Вслед за ним в дверь вошел директор, и мы пожали друг другу руки, принесли еще чаю с шиповником, и еще дюжина сигарет перекочевала из сумки Тама им в карманы. Обязательный обмен был завершен, и мы приступили к делу.
Я выждала многозначительную паузу; все глаза были направлены на меня.
– Ты должна сказать им, зачем ты здесь, – прошептал Там.
Я заколебалась. Директор и так уже знал, чего я хочу. Более того, в Союзе молодежи никто не говорил по-английски.
– Говори, я переведу, – поторопил меня Там.
Я глубоко вдохнула и обрисовала свои надежды одним предложением, после чего Там заговорил. Через двадцать минут он все еще усердно объяснял что-то, и все согласно кивали. Мое внимание рассеялось. Взгляд привлекло какое-то движение, и я, вытянув шею, заглянула в решетчатое окошко за столом директора. За ним была другая комната, где обмякшая фигура сползла на пол, заваленный людьми. В середине дня, напряженно прошуршав бумагами все утро, Союз коммунистической молодежи заслуженно предавался коллективному отдыху. Мне очень хотелось к ним присоединиться.
Там тихонько потянул меня за рукав:
– Директор говорит, они никогда раньше не водили на экскурсии иностранцев. Не уверены, что смогут соответствовать твоим нуждам.
Я заверила его, что потребностей у меня совсем чуть, мизер, как у мыши.
Директор прервал мою речь вопросом:
– Какова цель вашего путешествия?
Я сладко защебетала что-то о послах мира и посредниках, о согласии и дружбе, о том, как сблизить весь мир, – дословный текст из нашей старой брошюры для сотрудников Корпуса мира. Перевод Тама занял меньше одной фразы. Я была рада, что он здесь, спасает меня от самой себя.
– Вы хотите увидеть места сражений?
– Нет.
На этот счет у меня не было сомнений.
– Есть некоторые проблемы, – признался Там, затем поспешил объяснить, увидев, как погрустнело мое лицо, – но все их можно решить, если угодить нужным людям.
Видимо, взятка сигаретами сделала свое дело.
– Что за проблемы?
– Нужно подать заявление на официальное разрешение, чтобы тебе позволили ночевать в деревнях. Им будет очень трудно найти члена Союза, который согласился бы поехать с тобой. Необходимо продлить визу дольше предоставленного срока. И еще они требуют, чтобы ты сначала поехала в дельту Меконга – пробное путешествие, – прежде чем они проводят тебя на север.
Он остановился, чтобы перевести дыхание. Трудности казались непреодолимыми.
Однако все оказалось не таким уж безнадежным. Деньги были универсальным средством, решающим целый ряд проблем. Я пообещала угождать всеми возможными способами кому только потребуется, и все присутствующие заметно расслабились.
Когда мы вышли на улицу, я выпалила:
– Что ты об этом думаешь?
– Хорошо, что ты едешь с ними, – рассудительно ответил он. – В провинциях у них большая власть. Это гораздо лучше, чем частный проводник.
– Но я не хотела ехать в дельту Меконга…
Он понизил голос и глянул через плечо:
– Слышал, директор только что вернулся из поездки по заданию партии – два месяца по тропе Хошимина из Ханоя. Говорят, правительство хочет превратить тропу в туристический маршрут. Может, если поездка по Меконгу пройдет хорошо, тебе разрешат первой проделать путешествие на север.
Трудно было поверить такой удаче.
Через неделю мы вернулись для повторной встречи. Директор встретил нас, стоя у дверей в кабинет – хороший знак, – но его лоб был нахмурен, и он тут же уселся с Тамом, даже не притворяясь, что ему есть до меня дело. Спустя несколько напряженных минут Там повернулся ко мне:
– Он говорит, что многие студенты хотят поехать с тобой, но только не в одиночку.
Вот уж не думала, что западная женщина вроде меня способна до такой степени кого-то напугать, но мысль об этом меня заинтриговала. Я стала ждать, что они решат.
– Должны поехать двое, – твердо проговорил Там. – Один англоговорящий, а другой – тот, кто хорошо знает дельту Меконга.
Это меня вполне устраивало, тем более что речь шла всего-то о пяти долларах в день, паре лишних заплаток на шинах и взятках, чтобы сделать всех счастливыми. Мои собеседники расслабились, и мы перешли к обсуждению действительно важных дел. То есть расходов.
Директор достал скомканный листок бумаги и зачитал длинный подробный список. Сто долларов за убогую бумажку – разрешение с моим именем вверху и печатью внизу. Сорок – за то, чтобы угодить чиновникам, которые попадутся нам на пути. Пятьдесят – штаб-квартире Союза молодежи за то, что составили мне компанию во время чаепития. Тридцать – за медицинскую страховку, которая была мне не нужна. Двадцать, – за подержанный велосипедный насос, в провинции этой суммы хватило бы на то, чтобы купить новый велосипед. Сто – гонорар двум милым молодым людям, которые должны были меня сопровождать. Десять долларов в день на еду, подарки деревенским жителям и различные нужды – по большей части сигареты и пиво для моих проводников. И разумеется, чаевые.
Я стала спорить насчет страховки, не желая сразу сдаваться и понимая, что все траты сфабрикованы. В конце концов страховку вычеркнули с условием, что я возьму с собой достаточно западных лекарств, чтобы на всех хватило.
