Ознакомительная версия. Доступно 10 страниц из 49
В город из подготовительного отделения не отпускали, разве что вывозили в свободное время на территорию бывшего мужского монастыря на хозработы. Ведь диверсионная школа должна была разместиться именно здесь, в стенах и на территории монастыря.
На занятия в подготовительное отделение несколько раз приходил еще один немец в чине капитана. Звали его доктор Франц Лун. В каких науках он преуспел, получив такую степень или звание, курсантам было неизвестно, да и не положено знать. Доктора Луна, сними он военный мундир, вполне можно было принять за университетского преподавателя или даже школьного учителя. Он был полноват, имел благодушное выражение лица, и если бы не глаза, которые иногда смотрели остро и холодно, его можно было принять за добряка, которого по случаю войны оторвали от педагогических занятий и обрядили в военную форму.
По-русски Франц Лун понимал и неплохо изъяснялся. Случалось, он беседовал один на один с кем-либо из будущих курсантов школы, решая, очевидно, быть тому действительно курсантом или нет. Капитан Лун имел на такие беседы полное право, поскольку скоро выяснилось, что именно он получил назначение на должность начальника Полтавской диверсионной школы. На третьей неделе обучения на подготовительном отделении побеседовал доктор Лун и с Виктором Липским. Именно капитан Франц Лун дал Липскому кличку, под которой тот стал числиться в школе, – «Анахорет». И произошло это отнюдь не случайно, поскольку за время обучения в отделении Виктор ни с кем не сошелся и компаний ни с кем не водил. Даже со своим знакомым Колей Макаровым он держал дистанцию и отличался от других обучающихся в отделении крайним немногословием и нелюдимостью. За это в отделении его прозвали Сычом. С этими двумя кличками – «Сыч» и «Анахорет» – Виктор Липский и был зачислен в диверсионную школу.
Курсант Сыч был крайне прилежен. Не потому, что боялся отчисления, после чего наверняка бы последовала отправка на работу в Германию. (Больше всего боялись отчисления курсанты из военнопленных, поскольку их отправили бы обратно в концентрационный лагерь.) Сычу было интересно. Специфические военные знания, приобретенные в разведывательно-диверсионной школе, о которых он раньше даже не подозревал, давали ему преимущество перед остальными людьми. В какой-то степени они даже делали его человеком исключительным и необычным. Виктор Липский чувствовал, что стал куда значительнее и увереннее, чем в прежние годы, хотя внешне его внутреннее состояние никоим образом не проявлялось. В отличие от большинства слушателей, учеба давалась ему легко, полученные знания он запоминал быстро и основательно и прекрасно осознавал, что в любой момент способен применить их с пользой, а еще для того, чтобы уничтожить противника и выжить.
Преподавателями и инструкторами в разведывательно-диверсионной школе были преимущественно русские из бывших офицеров Красной армии, проверенных в качестве агентов и выполнивших задания за линией фронта или в глубоком тылу. Имелись преподаватели и из белоэмигрантов, которые много знали и умели, но в качестве агентов не использовались: в большинстве своем они скверно ориентировались в советской действительности и совершенно ее не знали.
Занятия разделялись на теоретические и практические.
Теоретические занятия по изучению свойств зажигательных и взрывчатых веществ и правилам обращения с ними, включая закладку под намеченный объект и самостоятельное их изготовление, вели бывший старший лейтенант Красной армии, которого все звали просто «Попов» и обер-лейтенант Александр Павлович Дынкель, у которого фамилия была, естественно, вымышленной, как и вторая фамилия «Морозов». В школе он проходил под кличкой «Кватерник». Он же преподавал топографию и материальную часть оружия. Говаривали в школе, что в Советский Союз Дынкель-Морозов-Кватерник был заслан еще в сороковом году, считался ценнейшим работником из русских, имел несколько наград и осенью сорок первого года получил чин немецкого обер-лейтенанта. Это был живой пример для всех курсантов, чего можно добиться, честно служа фюреру и рейху.
Морозов-Кватерник был молчалив, серьезен, свое дело знал досконально, с курсантами в обращении суров и являлся одним из немногих служащих в школе русских, которых немцы-офицеры принимали за ровню.
Прикладные лекции по различным видам оружия вел бывший лейтенант Красной армии Иван Боков, у которого и имя, и фамилия были также вымышленными. Он же вел практические занятия по стрельбам из всех видов стрелкового оружия. Стрелял он очень метко, и курсанты за глаза прозывали его «Ворошиловским стрелком».
Теоретические знания по зажигательным и взрывчатым веществам закреплялись на практических занятиях, которые проводились в недовырубленном немцами еще в годы гражданской войны дубовом леске под монастырской горой. Руководили этими занятиями прибалтийский немец обер-лейтенант Генрих Кондлер и унтер-офицер из Баварии Фрейзе, которого курсанты прозвали «Фрезой».
Были занятия по незаметному проникновению к объекту диверсии. Такими объектами часто служили мост через реку Коломак и заброшенная железнодорожная ветка близ села Терешки. Здесь нужно было уметь неслышно ходить, по возможности не оставляя следов, и маскироваться так, что обнаружить диверсанта можно было, только споткнувшись о него.
А еще два раза в неделю курсанты совершали марш-броски. В понедельник на пятнадцать километров, в четверг на тридцать. «Дыхалка» у Сыча была хорошая, но броски на тридцать километров практически без остановок выматывали совершенно…
Где-то недели через две после начала занятий в школе капитан Лун принес в школу книгу:
«Волков В.П.
Курс самозащиты без оружия – самбо.
Под редакцией Зобова Н.С. и Станкевича А.Л.
Учебное пособие для школ НКВД».
– Это будет новый обязательный предмет, – объявил капитан Лун, подтвердив этими словами наличие преподавательской практики в своей биографии. – Двухчасовые занятия каждый день… Плюс обязательные тренировки в личное время.
Руководить практическими занятиями по самбо взялся старшина школы, усатый крепыш, бывший сержант Красной армии, которого все курсанты уважительно звали Гавриил Тихонович. В прошлом он занимался борьбой и боксом, служил в погранвойсках, попал в плен под Днепропетровском, был помещен в днепропетровскую тюрьму, превращенную немцами в концлагерь, где даже в одиночных камерах находилось с десяток военнопленных. Когда через несколько дней началась поголовная регистрация военнопленных, Гавриил Тихонович был, по непонятным причинам, назначен регистратором, то есть лицом, пользующимся у немцев доверием. Немцы, выбрав интересующий их «объект», иногда, помимо кнута и пряника, при вербовке военнопленных использовали такой прием: освобождали кого-либо из пленных от работ, неплохо кормили и давали различные поручения, компрометирующие пленного в глазах товарищей. Одно поручение, другое, третье… Выполнение поручений поощрялось лагерным руководством ослаблением режима, улучшением питания и прочими поблажками. В конечном итоге избранный для вербовки «объект» становился в глазах товарищей прислужником немцев и, стало быть, предателем, после чего, при надлежащей его обработке, он таковым и становился. Часто неожиданно для себя самого…
Ознакомительная версия. Доступно 10 страниц из 49
