С каждым прочитанным письмом глаза доктора все шире раскрывались от изумления. В обычной жизни немногословная и сдержанная, в переписке Мари оказалась весьма словоохотливой. Ее послания были длинными и обстоятельными: девушка подробно описывала каждый прожитый день, не жалея бумаги и чернил.
Неужели эта недотрога – таинственная возлюбленная купеческого сынка? Вот вам и мотив для всех Кланду! А их показания – ложь от первого до последнего слова. Какой там крепкий сон, если под одной крышей с семейством оказался отец Жильбера…
Все мало-помалу прояснялось: внезапная поездка в Сен-Клод, тревожность Мари, напряжение за ужином и этот скандал… Впрочем, доктор до конца не разобрался, почему его объявили виновником всех бед. От мадам толку не добиться, старик слишком уязвлен и будет молчать до последнего… Нет, лучше всего об этом расскажет сама мадемуазель.
– Господин доктор, обед готов! – крикнул из-за двери Жако.
Доктор вздрогнул. Этот мальчишка ходил по скрипучим половицам бесшумно, как мышь. Должно быть, здорово застращал его отец. А вот Лу, под чьими шагами только что затрещала лестница, страха совсем не ведал.
– Мост смыло! – доложил слуга с порога, – Как корова языком. На той стороне всадник какой-то был – я ему поорал, да река больно шумит. Ни шиша не разобрал, дурилка. Я в него камнем запустил и обратно побежал.
– Камнем-то зачем? – спросил доктор, прислушиваясь к шагам в коридоре. Шевалье спускался к ужину. Мадемуазель что-то тихо сказала Жако и осталась в номере. Возможности лучше и не придумаешь!
– А чтоб нос не задирал, – рассмеялся Лу, – Да вы зря не волнуйтесь, все равно не добросил. Обедать пойдем?
– Через несколько минут… Мне нужно переговорить с мадемуазель Кланду наедине. Вы присмотрите за лестницей. Если кто-то из ее родителей будет подниматься, стукните в дверь. Все понятно?
– Не впервой, мсье.
Доктор подошел к двери номера Кланду и тихонько постучал. Минуту спустя Мари отворила ему. Если появление Эрмите удивило девушку, то она не подала вида.
– Извините, доктор, я не очень хорошо себя чувствую. Родители внизу и не думаю, что мне дозволено беседовать с вами наедине.
– Это не займет много времени, к тому же слуга следит за лестницей. О нашем разговоре никто не узнает, можете быть спокойны.
Мари, поколебавшись, пропустила доктора в комнату и закрыла дверь:
– Я и не волнуюсь. Но уверяю, я рассказала вам все, что мне было известно.
– Неужели? А у меня есть все основания подозревать во лжи ваше почтенное семейство, – доктор помолчал, – Вы утверждали, что не связаны с господином Греньи. А мне стало известно о более чем тесной связи между вами и его сыном. В дорожном сундуке отца я обнаружил ваши письма…
Мари побледнела и опустилась на стул.
– Клянусь, в этом не было злого умысла. Мы лишь пытались избежать ненужных расспросов и позора. Родители решили, что о моем… знакомстве с Жильбером нужно молчать, и я не стала им перечить.
– Но это в корне меняет дело. Вы все косвенно были связаны с Греньи. А ведь он был настроен против вашей свадьбы?
– Мне известно только, что господин Греньи мечтал выгодно женить Жильбера. Разумеется, я была бы недостойной партией для его сына: ни денег, ни титула. Мы собирались открыться ему только после венчания.
– Вы хотели тайно пожениться?
Мари вздохнула и начала рассказ:
– Жильбер уехал в Сен-Клод полтора месяца назад… Мы обменивались письмами через его слугу – мальчишка каждую неделю ездил в Бельфонтен под надуманными предлогами… Словом, было решено, что при первой возможности он приедет и мы обвенчаемся. Я должна была ждать условного знака…
– Но ничего не вышло?
– Это было четыре дня назад. А позавчера в наш дом явился незнакомый гонец с запиской… Видимо, Жильбер не успел его проинструктировать, и письмо попало в руки к горничной. Она тут же отнесла его матушке, а потом…
– О чем же шла речь в этой записке?
– Там было всего несколько слов: похоже, он писал в спешке, – Мари наморщила лоб, вспоминая, – “Наши планы придется отложить. В случае нужды обратись к моему другу А. Я появлюсь, как только смогу. Люблю, Г.”
– Все это интересно, но, бога ради, почему ваши родители обвинили меня во всех грехах?
– Потому что я сказала им, что “А” – это вы… Простите, доктор! – Мари тронула его за рукав, – Я была в ужасе, когда матушка влетела в комнату и принялась кричать. Она никогда не повышала на меня голоса. А друг Жильбера был моей последней надеждой, и я решила, что нужно сохранить в тайне его личность. Я ведь не знала, что будет потом!
– И что это за друг?
– Антуан… То есть Жильбер его так называл. Это шевалье де Мире.
– Вы и с ним знакомы?
– Я видела его в лавке, Жильбер нас представил. Но в городе мы не пересекались. Не знаю, что ему известно о наших отношениях…
– А что произошло с молодым Греньи в Сен-Клод, вам известно?
– Нет. Но родители решили, что нам нужно срочно ехать туда и все улаживать. Мой дядя – тамошний каноник. Мама сказала, что он нас обвенчает, даже если отец Жильбера будет против.
– Но в этом случае ваш жених серьезно рисковал своим благосостоянием.
– О, – нежно улыбнулась девушка, – Жильбер самый бескорыстный человек на свете. Он очень добр и благороден. Кроме того, он прекрасно образован и без колебаний поступил бы на службу в нашем городе. Отец мне потихоньку сказал, что в крайнем случае возьмет его помощником и сделает своим наследником. В нашей семье на первом месте счастье и любовь, а не корысть.
– Что ж, это прекрасно, – пробормотал Андре, рассматривая домашнее платье Мари, лежавшее на кровати рядом с корзинкой для шитья.
Он мало понимал в моде, но знал, для чего женскую одежду распарывают в талии… Странно, что в письмах об этом не упоминалось: должно быть, самые откровенные из них Жильбер уничтожил. Эрмите перевел взгляд на девушку. Бледное изможденное лицо, казалось, осунулось еще больше. Он припомнил, что за последние сутки мадемуазель едва притронулась к пище.
– Все ведь намного серьезней, Мари? – тихо спросил доктор, – Ваши родители вполне практичные люди; они не стали бы подымать такого шума только из-за любовной переписки. К чему им торопиться с венчанием против воли отца жениха? К чему мчаться в чужой город под дождем?
Глаза девушки расширились.
– Пообещайте никому не говорить, – шепотом потребовала она.
– Если в этом не будет нужды… Я не держу на вас зла, Мари, но это более чем серьезный мотив для убийства. Он не просто стоял на вашем пути к счастью – доброе имя и благополучие всей семьи оказывалось под угрозой.
– Я этого не делала! Я целиком положилась на волю родителей, ведь они обещали все уладить. Греньи не знал в лицо ни одного из нас, мы собирались продолжить путь и в Сен-Клод найти способ связаться с Жильбером.
