Ознакомительная версия. Доступно 18 страниц из 86
– Сегодня будет неудобно, – усомнился Степаныч. – Сегодня надо больного навестить.
– А никто не настаивает. Значит, говоришь, вечерком приглашал к себе?
… В седьмом часу Степаныч как штык стоял посреди вестибюля, выискивая в толпе знакомую личность, но так и не нашел. В расстроенных чувствах он уже решил подняться на пятый этаж, как услышал вдруг сбоку:
– Закурить не будет?
Рядом стоял некий тип, сморщенный от постоянного курения. Это был хронический вариант – человек прозеленел весь насквозь.
– Не курю, – великодушно произнес Степаныч. – И вам не советую.
Хорошо советовать, когда сам не куришь, но если ты куришь, то советы выглядят вызывающе.
– Фильтруй базар… – угрожающе произнес тип.
Глаза мужика налились кровью. Какой, однако, первобытный тип. Стоит рядом и не отходит. Второй к нему подошел и тоже спрашивает:
– Долго нам еще здесь стоять?
Степаныч второго где-то видел. Но где, не помнит.
– Неужели, не узнал, Степаныч? – спрашивает первый и щерит зубы.
Карманов. Паразит. Разве так можно шутить! А зубы? Коронки, что ли, специальные напялил?
– Идем к больному. Заждался поди там… Тоже, может, не узнает…
Втроем они поднялись в палату и вошли гурьбой внутрь.
– Куда так много? – старалась остановить их медсестра.
Несчастный курильщик вынул удостоверение и протянул: служебная необходимость, знаете ли. Потребуется отдельное помещение. И сунул коробку конфет. Чтобы не скучала ночью.
– В столовую пройдите, пожалуйста…
Посетители прошли.
– Больного Царева, пожалуйста, – велел Карманов. – Ходячий? Уже оклемался? Быстро, однако. Ждем…
А сам посудой гремит в портфеле. Ценный портфель у мужика. Из крокодиловой кожи как минимум.
Отворилась дверь, и в столовую заплыл Царев. На лице страдание. Лечат, а обезболивающего не дают. Повезло, можно сказать, прошлой ночью. Хирург попался что надо. Мирового класса. Хотя и практикует всего лишь в районе. Сосуд порванный сшил. Скоро швы снимут.
– Не торопись, – осадил его «курильщик». – Лечись как следует…
– А ты кто такой? Что-то я тебя здесь не помню. Этого знаю. Этого тоже. Тебя не помню. Назовись.
– Карманов я. Неужели трудно понять?…
– Теперь узнал. По глазам… Блудливые они у тебя!
– Короче, тебе можно коньяк или нет? – перешел к делу Карманов. – Скажи, как ты себя вообще чувствуешь?
– Да ладно вам. Хорошо чувствую. Наливай. С полкружечки для начала. Может, не пойдет… Если чего, до палаты доползу.
Ему плеснули в граненый стакан. Больной выпил и закусил апельсином. Замечательно. Кровь побежала по жилам. Швы бы только не разошлись у борца по вольной борьбе.
– В общем, ты лечись помаленьку. Не торопись, – учил старого молодой Карманов. – А мы там, – ткнул он пальцем в окно, – примем меры. Слушай радио. Читай газеты. Может, ты мерзнешь здесь? Одеяло тебе принести?
Оказалось, не надо. Утром у него были зять с дочерью. И еще внучка. Вот о ком позаботиться бы. Короче, наливай по второй…
Глава 5
Вся первая половина декабря ушла на подготовку. Вначале занялись транспортом. Каждый по отдельности. Одному следовало зарядить аккумулятор. Второму шины поставить зимние, чтобы не скользить как корова на льду. Затем определились с конкретными персонами. Подозреваемых лиц набралось ровно пятеро. Начальник управления Прахов оказался под большим вопросом. Непонятен для окружающих. Поэтому вопрос о нем отложили до лучших времен. Допросить разве что. С пристрастием. Тогда и выяснится. Вдруг не виновен окажется Николай Николаевич? Все-таки полковник. И, во-вторых, начальник управления, хотя и районного.
Больше всего Карманов точил зуб на прокурора. Тот еще гусь. Призван следить в районе за соблюдением законности. Обязан, грубо говоря, осуществлять прокурорский надзор. Ни хрена не делает. Даже у себя в прокуратуре лишний раз к следственным работникам не зайдет. Заелся. Или постарел, может… Следователь Абрамкин недавно, оказавшись под этим делом, жаловался. Так и сказал: «Заелся, скотина! Знать ничего не желает!..»
И вот он настал день. Точнее, вечер. Бывшие менты, включая работника ФСБ Виноградова Евгения, сидели в машине у прокурорского дома. Хуже нет, когда сидишь и пялишь зенки в глубь пространства. Курить нельзя. Спать нельзя. Разговаривать тоже нельзя. Короче, ничего нельзя. Нельзя привлекать к себе внимание. Можно лишь клювом слегка щелкать и моргать. Первым прокурора заметил Виноградов. Молодой потому что. Зрение у него острое.
– Вот и Жиденький едет – как блоха ползет, – произнес Евгений обыденным голосом.
Жидкий бодро вышел из машины и направился к подъезду, косясь на стоящий в сторонке «Уазик».
– Товарищ Докукин? Вас к рации просят, – произнес молодцеватый голос.
У дороги стоял молодой человек и указывал в сторону «Уазика».
Прокурор недовольно сверкнул глазами. Около дома застали паразиты – значит, что-то серьезное. Труп нашли и сразу за прокурором. Заместителей с помощниками им мало.
– Ну-ну… – бурчал прокурор, приближаясь к автомашине. – Какие еще в районе проблемы?
Дальше ему разговаривать не позволили. Стоявший позади моложавый тип легонько подтолкнул под оба локтя, и Докукин сам собой оказался на заднем сиденье. Машина рявкнула мотором и поскакала декабрьскими кочками по проспекту Созидателей. Затем свернула на проспект Ленинского Комсомола, миновала мечеть и вышла в сторону Горелого леса.
На руках у прокурора теперь были тугие наручники, а во рту торчал внушительных размеров кляп – такой большой, что от напряжения немело горло и челюсти. Влага постоянно набегала, и не было никакой возможности ее хотя бы сглотнуть. Каждая попытка избавиться от слюны причиняла страдание.
Докукин испытывал животный страх. В животе от страха урчало. Куда его везут? С какой целью? Для чего он понадобился и кто эти люди, сидящие в машине? Молчат. Ни слова не проронили за все время.
Машина тем временем несется безлюдной дорогой. В салоне темно. Давно миновали и Горелый лес, и село Архангельское. По обочинам тянется сосняк, мелькают серые бетонные будки всасывающего коллектора. Это территория «Водоканала» – отсюда, из артезианских скважин, качают воду для города.
Всё. Кажется, приехали. Машина сбавляет ход.
– Мы тут решили, – произнес опять тот же голос, – пора тебе, товарищ Жидкий, пойти на покой. Достаточно выпил кровушки. Освободи народ от страданий…
Прокурор безмолвствовал.
– Дадим ему последнее слово? Что молчишь? Скажи что-нибудь…
Докукин молчал. Последнее слово? Но после этого обычно следует приговор. Боже, они хотят с ним расправиться. Но он еще не жил на этом свете. Сколько бы ни было лет, а жить все равно охота – настоящая жизнь только начинается.
Ознакомительная версия. Доступно 18 страниц из 86
