– Что это значит? – спросил Танкред.
– Все очень просто, – сказал Кастерак.
– Как это «просто»?
– В наше отсутствие кто-то из друзей сыграл злую шутку, принес сюда этих мерзких птиц и выпустил их в обеденном зале. Поначалу совы, напуганные светом, вели себя спокойно.
Танкред с сомнением покачал головой.
– Затем, услышав наш монотонный разговор, от которого, как вы знаете, все певчие птицы тут же оживляются, стали издавать своеобразные крики, – продолжал Кастерак. – Мы же, пребывая в состоянии духа, навеянном разговором о привидениях и ворах, приняли их за стоны.
– А свечи?
– Это и того проще. Совы, подобно всем остальным птицам, полетели на свет, опустились на стол и своими мощными крыльями потушили свет.
– Не очень-то я верю этому вашему объяснению, господин де Кастерак.
– Почему?
– Боже мой! Да потому, сударь, что опасаюсь совершенно другого.
– Это совы оставили в моей тарелке письмо? – спросил Мэн-Арди.
– Письмо? – переспросил Бюдо.
– Да, письмо, адресованное мне и написанное самой изящной в мире рукой.
– Эге, дело принимает более серьезный оборот.
– Если, конечно же, это не мадам продолжает свои шутки после костюмированного бала, о чем я только что говорил…
– Я! Я! – воскликнула Кадишон. – Неужели вы не видите, что происходящее напугало меня намного больше, чем вас? Я вижу в этом руку человека, внушающего мне страх.
– Впрочем, мой дорогой Танкред, давайте лучше читать, – сказал Кастерак.
Тот сломал печать и вслух прочел следующее:
«Господин Танкред де Мэн-Арди напрасно не верит в привидения. Только что у него была возможность убедиться – они могут заявлять о себе, когда посчитают необходимым. Если бы господин де Мэн-Арди вознамерился сегодня же отправиться к Совиной башне, те же самые привидения получили бы неподдельное удовольствие оказать ему достойный прием и устроить в честь такого гостя дьявольский праздник».
– Подписи нет, – добавил Танкред.
– Полно вам, над нами просто кто-то подшутил.
– Наверное, какой-нибудь слуга, услышав, о чем мы здесь говорим, решил позабавиться…
– Вы заблуждаетесь, – резко оборвала его Бланш Гранкер. – Это письмо прислала банда Андюса. Они не только посмеялись над нами, но и бросили вызов.
– Вызов! – гордо вскинул голову Танкред.
– Неужели вы сами не видите?
– Вызов! Мне, нам? В таком случае я отправляюсь к Совиной башне.
– Ах-ах-ах! – заметил Мальбесан. – И вы еще обвиняете меня, что я слишком пылок и поддаюсь первому порыву.
– Танкред, прошу вас, давайте успокоимся, насколько это возможно, – сказал Кастерак. – Сколько в доме слуг?
– Трое.
– Кто они?
– Мой камердинер, кухарка и девушка, которая ей помогает.
– Их нужно позвать сюда.
– Хорошо.
Перед этим Танкред, не желая заставлять слуг ждать, велел им накрыть стол и сказал, что за ужином молодые люди справятся сами.
После чего посоветовал ложиться спать и не удивляться, если до их слуха будут доноситься голоса тех, кто соберется за столом.
Поэтому он подошел к веревочке колокольчика, дернул за нее, и по дому тут же покатилась громкая трель.
Но напрасно он трезвонил, на его зов так никто и не явился.
– Этот негодник Батистен, должно быть, спит беспробудным сном.
Танкред вновь дернул за веревочку – и вновь без успеха.
– Даже если бы Батист спал без задних ног и был глухой, как тетеря, после того шума, который вы наделали, он бы обязательно проснулся.
– Что вы хотите этим сказать?
– Если он не просыпается, значит, его нет.
– Как это?
– Но, дорогой мой, это же ясно, как день.
– Надо проверить.
Мэн-Арди поднялся и направился к двери.
– Танкред, – обратился к нему Кастерак, – не ходите один, после всего произошедшего нам лучше пойти вдвоем.
И двое молодых людей проворно поднялись в спальню Батистена.
Постель даже не была разобрана.
– Ну, что я вам говорил? – сказал Кастерак.
– И что вы об этом думаете?
– Полагаю, ваш камердинер сказал себе: «Господин отправился на бал-маскарад, вернется поздно, и я ему не понадоблюсь. Он велел мне ложиться спать, но какое ему дело до того, сплю я или нет! Мне тоже хочется поразвлечься. Если вернусь до рассвета, господин ничего даже не заметит».
– Очень даже возможно, – сказал Танкред. – Беда лишь в том, что я премилым образом вышвырну его за дверь.
– И правильно сделаете.
– А теперь давайте наведаемся к кухарке, – продолжал Мэн-Арди.
– Неужели вы намереваетесь вломиться в невинную обитель, в которой она скрывает свои дородные прелести?
– Не терзаясь ни опасениями, ни угрызениями совести, – ответил Танкред.
С этими словами молодой человек открыл дверь комнаты кухарки.
– Урсула, – позвал он, переступая порог.
Но даже не закончил фразу – в этом не было смысла. Урсулы, как и камердинера, не было.
– Вот так! – воскликнул Кастерак. – Сначала один, теперь вторая.
– Я не могу прийти в себя от удивления, – сказал Танкред. – Эта женщина очень набожна и безропотна. Чтобы куда-нибудь уйти, она всегда спрашивает у меня разрешения. Мне трудно представить, что…
– Ей подал дурной пример камердинер.
– Ну да! – воскликнул Танкред. – Но ее постель разобрана.
– Не более чем умелая мера предосторожности.
– Более того, она даже теплая. Урсула лежала в ней еще двадцать минут назад.
– Верно! – ответил Кастерак, обретая былую серьезность.
– Не знаю почему, но у меня на душе тревожно, – промолвил Танкред. – Теперь давайте заглянем в комнату Маринетты.
Танкред, а за ним и Кастерак поднялись еще одним этажом выше. Но, оказавшись на лестничной площадке, Мэн-Арди застыл, как вкопанный.
– Что там?
– Дверь спальни Маринетты открыта.
– Боже праведный!
И они поспешно вбежали в комнату.
– Здесь постель тоже разобрана.
– И теплая, – поддержал его Гонтран.
– Но простынь и одеяло смяты.
– Да, как будто… Послушайте, мой дорогой, все ваши слуги отправились провести вечер с друзьями. Ничего другого просто быть не может. Правда, тем самым они оставили ваш дом без присмотра.
