Книга Исповедь отшельника - Ольга Володарская

Маша боялась темноты!

Очень, очень, очень боялась.

Поэтому всегда спала со светом.

Потревоженная каким-то шумом, Маша проснулась. Несколько секунд она балансировала на грани между явью и сном, затем открыла глаза…

И увидела черноту!

Непроглядную. Вязкую, точно гудрон.

Маша решила, что перегорела лампочка ее светильника, и стала лихорадочно шарить по стене, на которой имелся выключатель. Нащупав его, надавила на кнопку. Ничего не изменилось.

Маша завертела головой, желая найти красный огонек работающей камеры, чтобы сориентироваться, где дверь, но и он не горел. Значит, электричества нет во всем здании. Поняв, что ее окружает кромешная тьма, Маша закричала.

Тут же раздалось обеспокоенное:

– Что случилось? – Маша не узнала голоса и испуганно спросила:

– Кто это?

– Соня.

– Какая еще Соня? – еще больше разволновалась Маша. Среди «сестер» не было женщин с таким именем.

– Да в смысле, сплю, как бегемот, а что-то случилось, раз ты кричишь? – не очень уверенно и слишком торопливо ответили Маше. – Я Ирина. Ирина Потехина.

– Вы чего расшумелись, девочки? – простонала Зоя. Ее голос невозможно было спутать ни с каким другим, она растягивала букву «е», как будто блеяла. Маше первое время это резало ухо, но потом она привыкла.

– Света нет! – всхлипнула Маша. – Все здание обесточено. Видите, камера не мигает?

– Авария, значит, – спокойно заметила Ира. – Ничего страшного…

– Я не могу в темноте! С ума сейчас сойду.

– Тоже мне проблемы, – фыркнула Зоя. – Включи сотовый телефон, экран осветит пространство.

– У меня нет его.

– Хорошо, я дам тебе свой, только успокойся.

Послышалась возня. И через несколько секунд мрак разрезал тонкий лучик света.

– У меня телефон с фонариком, – сообщила Зоя и, поднявшись, подошла к Машиной кровати. – Держи.

– Спасибо, – поблагодарила она «сестру», вцепившись в старенький аппарат.

– Только он гаснет через каждую минуту, и нужно вновь на кнопку нажимать, так что не поспишь.

– Ничего, скоро рассвет, я дождусь его и потом лягу. Надо только жалюзи открыть, чтоб скорее…

– Не дам! – вскричала женщина, чья кровать стояла у окна. Звали ее Галиной. Самая старшая из всех «сестер», она была черствой и склочной. Лично Маша считала, что от мужа ей доставалось именно за дурной характер. Но когда она вслух высказала свою мысль в разговоре с Лидусей, то заметила, что, возможно, все наоборот. Галина очерствела и превратилась в скандалистку за долгие годы, проведенные под одной крышей с дебоширом. – Да сколько можно? То она всю ночь огонь жжет, то теперь ей еще окна распазить, чтоб мне в глаза солнце било. О других не думаешь? Я, может, как раз со светом спать не могу. Но как-то приспособилась…

– Перестань, Галя, – с упреком проговорила Зоя.

– А чего перестань? Мы тут все в равных правах. Почему я должна терпеть неудобства, а она нет?

– Но у нее фобия, понимаешь?

– С фобиями в дурдом.

– Давайте успокоимся, – проговорила Ирина. – А то сейчас мы перебудим людей в соседних спальнях, и тогда темноты будут бояться целых двенадцать человек.

– Тринадцать, – поправила ее Зоя.

– Тем более. Я предлагаю девочкам поменяться на короткое время кроватями. Маша посидит на кровати у окна, а Галя поспит у двери.

– Еще не хватало, – не стала сдавать своих позиций Галина. – Я останусь на своей кровати, а госпожа «фобия» пусть пойдет в фойе или комнату отдыха и дождется рассвета там. Какая ей разница, где не спать?

– Я не смогу остаться там одна, – едва не разрыдалась Маша. – Среди темноты… Тут я слышу ваше дыхание, храп, возню… Я понимаю, что не одна. Пожалуйста, не выгоняйте меня из комнаты.

И заплакала.

Никто из «сестер» и подумать не мог, что еще четыре года назад Маша обожала и одиночество, и темноту. Она была сталкером. Спускалась в тоннели и могла проводить там по несколько дней. Обычно в долгие экспедиции отправлялась с компанией, реже в паре со своим лучшим другом Буром, который мог проникнуть так далеко под землю, как никто. А если «погружение» планировалось на несколько часов, Маша любила делать это в одиночку. Тогда она носила дреды зеленого цвета, серьги в бровях, грубые джинсы и ботинки. Она считала себя бесполым существом и выглядела соответственно: ни макияжа, ни лифчиков, ни прочих женских штучек, разве что «тампакс», который вынуждена была использовать каждый месяц. Звалась она тогда не Машей, а Марли. А все из-за любимой куртки из камуфлированного брезента, которую сшила сама, стачивая детали на допотопной, но работающей исправно уже около ста лет машинке «Зингер». На спине куртки имелся портрет основателя регги Боба Марли. Он был написан флуоресцентными красками и светился в темноте. Портрет нанес на материал Бур, зарабатывающий на жизнь росписью авто и мотоциклов. Он слыл одним из лучших в Москве аэрографов.

Маше было двадцать три, когда в их компании появился ОН. Компания сталкеров сидела у костра на территории заброшенного НИИ. Собирались спуститься в его подвалы и бомбоубежище. А пока ждали, когда все соберутся, жарили на палочках грибы, которых на территории оказалось великое множество. Крепкие, красноголовые подосиновики даже в сумерках были отлично видны, и Марли с двумя товарищами насобирала целый пакет.

ЕГО привел Бур. И еще двоих – парня и девушку. Стали знакомиться. Все представлялись прозвищами. И только ОН именем. Причем полным.

Владимир. Так звали мужчину, из-за которого Маша начала бояться темноты и одиночества. Он оказался телевизионным режиссером-документалистом. Решил снять кино про сталкеров. Но сначала хотел присмотреться, потому что тема была не новой. По многим каналам уже показывали сюжеты о таких, как Бур и Марли.