Солсбери обернулся.
— Да, Алэн, что касается этой лодки, ты, разумеется, можешь воспользоваться моей якорной стоянкой.
— О-о-о-о! — воскликнула девушка и захлопала в ладошки. — Так ты все-таки купил ее, Алэн?
— Да.
Светловолосый юноша был счастлив, что его невеста пришла в такой восторг, а отец задержался полюбоваться ликованием дочери. Сэм простонал.
— Возьмешь меня на Пески? Когда?
— Завтра. У тебя днем нет занятий?
— Нет, но, черт побери, днем у меня урок музыки.
— А после?
— А это не слишком поздно?
— Да, это уже слишком, — выдавил Сэм Линч, прислоняясь к стене.
— Что?
— Слишком поздно. — Он поднял обе руки: они дрожали. — Прошу вас, послушайте. Что мне делать? — Его беспокойство, его гнев разбивались о стены этой комнаты. Как требовать от них понимания, пока они не знают, в чем дело. Он прилагал все усилия, чтобы не винить пока безвинных. — Это срочно.
Но все было впустую.
Мужчины шепотом обменивались какими-то репликами.
— Да... м-м-м... я... мм-м, — тянул Солсбери. Потом вдруг сказал, обращаясь к Сэму. — Сюда.
Сэм шагнул к двери.
— Надеюсь, вы как-нибудь навестите меня, — долетело до него.
Слышал он и укоряющую реплику Дюлейна:
— Кэй!
Но она, открыто не повинуясь ему, любезно продолжала:
— Ну, и как, Сэм?
— Думаю, что нет, сестра. Скорей всего, нет. Все равно очень вам признателен.
Он проследовал туда, куда ему велели, не удостоив ни девушку, ни светловолосого юношу ни словом, ни взглядом, ни даже поворотом головы. Мужчины вышли в коридор и, спустившись на несколько ступенек вниз, очутились в небольшой, уставленной книгами и кожаными креслами комнате.
Чарлз Солсбери подошел к столу и уперся в его поверхность кончиками всех своих десяти пальцев. В комнате царили мир и порядок. Вот и настало время говорить.
— Я вас слушаю, мистер Линч.
Сэм оказался целиком во власти этого человека, олицетворяющего респектабельность и порядок. Он решил сразу же приступить к делу.
— Мистер Солсбери, я пришел сказать вам, что кое-кто замыслил похитить вашу дочь Кэтрин.
— Не может этого быть! — слегка вздрогнув, воскликнул Солсбери.
Сэм пытался убедить себя в том, что такое не сразу можно осознать. Ему стало жаль этого человека.
— Я говорю о том, что готовится похищение вашей дочери, — довольно сухо, но терпеливо пояснил он.
— Должно быть, вы... — Чарлз Солсбери медленно опустился в кресло.
— Не пускайте ее на этот урок музыки. Не выпускайте ее на улицу без охраны.
Сэм понял, что, кажется, он поспешил. Этому человеку, оказывается, было незнакомо чувство растерянности. Он просто недоумевал.
— Вы должны привести факты. Я не могу поверить...
— А вам и не надо ни во что верить, — сказал Сэм. Он еще не потерял терпения, однако уже избавился от чувства жалости. — Вы не можете позволить себе думать, что я могу ошибаться. Верно?
Отец молчал, словно оцепенев от недоумения. Сэм пожал плечами, повернулся к мистеру Солсбери вполоборота. Он позволит ему переварить услышанное.
— Минуточку, молодой человек. — В его серых глазах вспыхнул гнев.
«Небось, пытается скрыть за ним трепет страха», — отметил про себя Сэм.
— Какое вы имеете основание думать, что вам дозволено приходить в мой дом и делать такое ужасное, такое невероятное заявление без каких бы то ни было... — Руки отца беспомощно повисли в воздухе. — Вы должны подтвердить свое заявление фактами. — От испуга он говорил громко. — Вы ожидаете, чтобы я вам поверил?
— Ожидаю, — кивнул Сэм. — Может быть, вы примете во внимание то обстоятельство, — он старательно растягивал каждое слово, — что я оказываю вам любезность.
— Тогда вы можете оказать еще одну, — колко парировал Солсбери, — объяснив, каким образом вам удалось это узнать?
Он постукивал по столу кончиками пальцев.
— А вам что до этого? — огрызнулся Сэм. — Я подслушал, рискуя собственной жизнью, и пришел вам это сообщить.
— Чепуха! — воскликнул Чарлз Солсбери.
— Чепуха? Что чепуха?
Вопрос был излишним. Сэм и без него все знал: обычный человеческий ум отказывается воспринять такое.
— И зачем? — Солсбери окинул Сэма враждебным и подозрительным взглядом. — Это смахивает на дешевенькую мелодраму.
— Вот именно.
Сэму казалось, будто он скармливает по маленькому кусочку какую-то новую, необыкновенную пищу сопротивляющемуся ребенку.
Солсбери вспыхнул.
— Я в это не верю.
— Тогда какой было мне смысл сюда приходить? Чтобы вам соврать?
— Вот уж не знаю. Не знаю. Однако ваше дерзкое утверждение нуждается в подтверждении.
— Вы так думаете? — зловеще осведомился Сэм. Уж слишком долго он себя сдерживал.
— Кто это задумал?
— Этого я не могу вам сказать.
— Вы знаете?
— Да, знаю.
— Тогда почему не скажете мне?
Сэм пожал плечами.
— Потому что, если я стану называть имена, моя песенка спета.
В этом он был убежден. И ему было трудно поверить в то, что это объяснение может показаться его собеседнику сомнительным.
— Вот уж чепуха, — повторил Солсбери, встал с кресла и уперся руками в крышку стола, сверля глазами Сэма.
— Думаете, я ненормальный? Послушайте меня.
— Вы все твердите о какой-то якобы угрожающей вам опасности. Это уж слишком.
— Дело идет о моей жизни, а я ею дорожу. Она зависит от того, что я вам скажу. Моя жизнь вас скорей всего не трогает, но ее жизнь должна вас волновать. Так в чем же дело? Разве вы не слышали того, что я вам сказал? Вы что, газет не читаете? Думаете, такое не случается?
В глазах Солсбери появилась тревога.
— Думаю, случается. Но на каком основании...
— Основание, — Сэм расхохотался. — А деньги не основание? У вас есть деньги.
— Есть, — медленно и осторожно произнес Солсбери. — Но не у одного меня.
— Про это всем известно.
— Да, я полагаю...
— А у вас найдется пятьдесят тысяч наличными?
В его глазах что-то дрогнуло.
— Нет.
— Скверно, — процедил Сэм. — Они потребуют именно эту сумму.
