Взрослые были заняты приготовлениями к приему гостей, а Шелли и Нику ведено было хорошо себя вести и не путаться под ногами. Ник был только рад заняться змеями, а она, чувствуя себя выше этого детского занятия – ведь была уже подростком, – устроилась в гамаке за домом и погрузилась в изучение журнала.
Чаепитие было в полном разгаре, когда Ник подкрался к ней и сунул в лицо банку с извивавшимися змейками. Она завопила и, отшвырнув журнал, выпала из гамака.
Умирая от смеха, Ник снова сунул ей банку, и началась погоня. С отчаянными криками она рванулась к фасаду дома, словно видела этих безвредных змеек впервые в жизни. Ник мчался за ней по пятам. Это была игра, и оба они это знали. В сущности, это был просто повод побегать, покричать и выпустить на волю бурлившую в них молодую энергию.
Совершенно позабыв о чаепитии, сверкая на солнце длинными жеребячьими ножками, она влетела прямо в середину материнского ежегодного гранд-приема. Прежде чем ее заметили, Шелли быстро свернула вбок и обогнула толпу гостей. Спрятавшись за громадным дубом, она поджидала Ника, чтобы продолжить игру. Ей не пришло в голову, что он не сообразит произвести тот же обходной маневр. Но он, увлеченный погоней, вылетел прямо на середину лужайки и врезался в миссис Мэтьюз, библиотекаршу средней школы. Миссис Мэтьюз была женщиной крупной, тяжеловесной и крикливой. Она отнюдь не входила в число любимых учителей Ника, который не раз по ее наветам в течение года представал перед директором. Придя в ужас от того, что оказался посреди приема сеньоры Грейнджер, он попытался немедленно скрыться, но миссис Мэтьюз его остановила.
– Ах, это Ник. Добрый день, – провозгласила она своим громоподобным басом. – Приятно видеть, что ты помогаешь матери подобным образом. – Снисходительно улыбаясь, она склонилась к нему и поинтересовалась: – А что это ты несешь на стол?
Конечно, он не должен был этого делать. Даже он понимал это. Но… бес попутал, и он сунул ей прямо в лицо банку со змейкам и.
– Змей! – со вкусом произнес он. Ее реакция ответила всем его мечтам.
Тяжеловесное лицо миссис Мэтьюз исказилось. Она испустила сотрясший небо и землю рев, дико попятилась и ударилась о край одного из столов, на которых стояли пунш и пирожные. Потеряв равновесие, она неуклюже размахивала Руками, чтобы удержаться на ногах, но все было тщетно. Стол, пирожные и миссис Мэтьюз с шумом свалились наземь беспорядочной кучей. Разговоры стихли. Воцарилась тишина.
Ник в ужасе замер, прижимая к тощей груди банку со змейками и не сводя глаз с развернувшейся перед ним картины разгрома. Он пропал!
Выражение лица сеньоры Грейнджер, когда она приблизилась к нему, подтвердило худшие опасения. С каменным видом – правда, ему показалось, что губы ее все же шевелятся, – она велела ему убраться в свою комнату. Он был изгнан с позором. Отправлен в постель без обеда. Хуже того, его коллекция змей была отнята. Он оказался в полном бесчестье. И ни разу, подумала Шелли, вглядываясь в черты лица сидящего напротив мужчины, он не упомянул о ее роли в этом злосчастии… не попрекнул ее. А она была слишком большой трусихой, чтобы разделить с ним вину. Она поморщилась. Кажется, трусость была вечной ее особенностью. «Но нет! Хватит, – решила она, – больше этому не бывать».
Шелли посмотрела на опустевшую тарелку. В ту ночь, когда все улеглись спать, она прокралась в его комнату в задней части дома с тарелкой печенья и половинкой галлона молока. Они молча ели печенье и пили из картонки молоко. Им не нужны были слова. Он принял ее мирный дар.
Он не предал ее тогда, подумала Шелли, а мог бы. Большинство ребят так бы и поступили. И хотя поступок девятилетнего ребенка вряд ли можно было считать истинной проверкой характера взрослого человека, она решила, что этого ей достаточно, и медленно кивнула.
– Да. Я тебе верю.
Ник громко и облегченно вздохнул.
– Спасибо. Мне нужно было это услышать. Они улыбнулись друг другу.
– Так что же мы теперь будем делать? – спросил Ник и взял с тарелки последнее печенье.
Глава 4
Ответить на этот вопрос было нелегко, и упорное молчание Марии только усложняло ситуацию. Твердо решив, что постарается разговорить Марию, Шелли не слишком-то надеялась, что ей повезет больше, чем Нику в выяснении правды. Скорее всего беседа с Марией позволит ей лишь лучше прочувствовать положение дела. Они с Ником оба пришли к выводу, что раз тело Джоша кремировано, а пепел развеян, получить образец его ДНК невозможно.
Шелли робко предложила:
– Мы можем использовать мою. Результаты по крайней мере покажут, что мы родственники.
– Чтож, это лучше, чем ничего, – поморщился Ник. – Но это не докажет, что Джош был моим дорогим папочкой. – Он криво усмехнулся: – Спасибо за предложение. Возможно, я достаточно впаду в отчаяние, чтобы его принять. Но мне хотелось бы найти что-то более веское. Вот если бы он забыл где-то образчик своей крови, а мы смогли бы его отыскать…
Шелли кивнула:
– Согласна. Нам нужно законное подтверждение отцовства. – Она вздохнула. – Иначе мы будем просто сотрясать воздух.
Вытянув перед собой длинные ноги, Ник кивнул.
– Пока мне достаточно, что ты меня признала, – чуть севшим от волнения голосом пробормотал он. – Как хорошо, что есть человек, который верит мне. – Взгляд его стал жестким. – И что ты не послушалась этого лицемерного ублюдка Сойера.
– Так-то оно так. Только именно ханжей нам придется убеждать, если ты хочешь публичного признания, – нахмурилась Шелли. – Недостаточно, если я просто заявлю: «Эй, все вокруг, я ему верю!» И кстати, как нам поступить с этой стороной дела? Дать объявление в местную газету?
Ник засмеялся:
– Нет. Я не заставлю тебя пойти на такое. Давай пока пустим все по течению.
Шелли просто посмотрела на него, и он снова рассмеялся:
– Знаю, знаю. Да, я хочу признания, но теперь у меня чувство, что я преодолел самое большое препятствие – тебя. А раз это получилось, остальное вдруг показалось не таким уж и важным или хотя бы не срочным. – Он скорчил гримасу – – Мамас Ракелью правы. Сейчас не время отягощать тебя этой старой историей. Всем нам нужно справиться со смертью Джоша, а тебе придется еще разбираться с его имением. Когда ты с этим закончишь, мы подумаем, как раскрыть правду всем. – Он ухмыльнулся. – Разумеется, не вызывая лишних разговоров.
Шелли фыркнула.
– В этой-то долине? – Они обменялись понимающими взглядами, сознавая всю невозможность этого. – Ладно, об этом барьере мы подумаем, когда в него упремся.
Она подавила зевок. Ник понял намек и, подхватив поднос, направился к двери. Уже коснувшись ее ручки, он оглянулся через плечо и ухмыльнулся:
– Баюшки-баю, тетенька.
Шелли высунула язык.
– Доброй ночи, племянничек.
После его ухода она долго лежала без сна, размышляя о событиях дня. Она была даже благодарна Нику за то, что, вывалив на нее известие об отцовстве Джоша, он отвлек ее от мрачных мыслей о его смерти. Это не уменьшило ее горя от утраты брата, но как бы отвлекло. Впервые с той минуты, как она узнала о его самоубийстве, давящий груз, не позволявший ей дышать полной грудью, и готовые каждый миг пролиться слезы исчезли. Ник был прав еще в одном: пока не устроены дела с наследством Джоша, ей нужно отложить вопрос о его отцовстве в долгий ящик.
