В установленном порядке Уолтер предложил за Танакуатуа 20 000 фунтов стерлингов, поставив условием предъявление акта, удостоверяющего, что все следы повышенной радиации исчезли.
Акт был представлен, и сделка состоялась.
Через определенное законом время представители короны, находясь тогда в неведении относительно роли лорда Фоксфилда в этом деле, не без облегчения передали Уолтеру Тирри, эсквайру, право на владение этим не приносящим никаких доходов беспокойном участком земельной собственности за 30 000 фунтов.
3
Рассказ о нашем переезде на Танакуатуа был бы утомителен, хотя бы потому, что путешествие проходило очень спокойно, практически без происшествий.
Единственным непредвиденным событием было, как я уже упоминал, бегство Хораса Тапла в Панаме.
Я, со своей стороны, стал усиленно знакомиться со своими спутниками.
Это было наилучшим выходом в тогдашнем состоянии. Впервые со времени автокатастрофы я осознал присутствие других людей не просто как статистических единиц человеческого материала для Проекта, а как живых и неповторимых личностей. Я как будто медленно пробуждался ото сна, похожего на смерть, – и, сознаюсь, сам поражался, до какой степени успел заразиться духом нашего предприятия.
В то же время во мне, как после долгой зимней спячки, посыпалась способность к суждению. Одним из следствий этого была все растущая уверенность, что некоторые наши намерения носили слишком общий характер.
Чем больше я думал о наших надеждах на всеобщее безграничное терпение и взаимопомощь, надеждах, не подкрепленных никакими соображениями для урегулирования возможных конфликтов, тем сильнее ощущал беспокойство. Я осознал необходимость авторитета, на который всегда можно было бы сослаться, авторитета, установленного по всеобщему согласию и способного быть третейским судьей, для того, чтобы наше маленькое общество обрело большую стабильность, чем это свойственно обычно поселениям, обязанным своим возникновением конкретной задаче.
Но все мои попытки вовлечь Уолтера в обсуждение этих тревожных мыслей оказались безуспешными. Он отметал все мои попытки заговорить на волнующую меня тему, заявляя, что слишком жесткий и сухой формальный подход погубит дело, лишит возможности приспосабливаться к меняющимся обстоятельствам. А именно из живых жизненных обстоятельств и ситуаций и должны вырасти наши государственные учреждения.
Такое твердое нежелание обсуждать наше будущее в этом любителе строить планы вводило меня в сильное замешательство. Не только эта черта удивила меня в Уолтере. Он вообще был более замкнут, чем на стадии подготовительных работ. Стала другой его манера держаться, все больше времени он проводил в своей каюте. У меня даже сложилось впечатление, что он намеренно отдаляется от нас, постепенно строит вокруг себя барьер неприступности, заключая в него отчасти и Алисию Харди, которая, похоже, начинала входить в роль его личного секретаря.
Наше плавание тянулось долго, и я решил побольше узнать о своих спутниках. Это не требовало особых усилий. На корабле заняться было нечем, и обычно собеседник оказывался не прочь рассказать о себе.
Так я узнал мнение Чарлза об ограничениях и предписаниях, которые стискивают предприимчивых фермеров в Англии, что и побудило его продать хорошую ферму, чтобы попытать счастья на девственной земле. Узнал я и о разногласиях Джо Шатлшо со своими боссами, с профсоюзом, со всей классовой системой и о том, что он хочет вырастить своих детей там, где ничего этого не будет. Узнал я о разочарованиях, погнавших прочь от привычного мира Тома Коннинга и Джереми Брэндона; о чувстве горечи и безысходности, которое двигало Дженнифер Дидз; о романтических побуждениях второй Дженнифер; о наполняющем душу Дэвида Кампа идеализме. И вскоре я уже мог привести почти для каждого причину, стронувшую его с привычного места – подлинную или показную.
Когда я подошел к Камилле Коуджент, одиноко стоявшей у перил, глядя на волны, она не проявила желания рассказывать, что ее толкнуло присоединиться к нам. Казалось, ее мысли блуждали где-то очень далеко.
Что– то в ее облике, неуловимо напоминающее мою дочь Мэри, заставило меня повторить свой вопрос. Камилла повернулась ко мне, и все еще с отсутствующим видом, сказала без интонаций: -Я думала, что могу оказаться полезной. Кроме того, возможность увидеть остров, на котором двадцать лет никто не жил, привлекает меня как биолога.
Таким ответом некоторое время я должен был довольствоваться. Но он лишь заставил меня решить, что истинной причиной была очередная неудача, нечто, заставившее ее бежать. Мне пришло в голову, что у всех у нас было на удивление мало положительных побудительных мотивов, и тут я вспомнил свое прежнее соображение, что в обществе свободны только неудачники.
Так получилось, что до одного прекрасного вечера, когда мы плыли где-то посреди Тихого океана, я почти не разговаривал с Камиллой, если не считать обмена вежливыми репликами при встрече. А в тот вечер все разошлись по каютам, оставив нас под тентом на носу судна каждого за своим одиноким занятием. Я читал книгу, а Камилла в раздумьях смотрела на океан, по крайней мере некоторое время она была погружена в его созерцанье, но когда я поднял голову, переворачивая страницу, то обнаружил, что Камилла перенесла свое внимание на мою особу. Выражение ее лица было уже вполне посюсторонним по сравнению с ее обычным отсутствующим видом, поэтому я осведомился: – Чем могу быть полезен?
Она покачала головой, но передумала.
– Да, вы можете мне помочь. Не возражаете, если я задам вам несколько вопросов? – И не дожидаясь утвердительного ответа, продолжила: – Знаете, я все удивляюсь, как такой человек, как вы, оказался замешанным во все это дело?
– На это нетрудно ответить, – сказал я. – В основном из-за того, что я считал все это дело достойным осуществления.
Она неторопливо наклонила голову, не спуская глаз с моего лица.
– Вы считали так прежде или и теперь так считаете? – проницательно спросила она.
– Я не собираюсь дезертировать до начала битвы, – ответил я. – А вы?
На этот вопрос она не ответила, а вместо этого спросила: – Чего я не понимаю, это, как бы деликатнее сказать, – дилетантства всего предприятия. Похоже, за всем этим стоят немалые деньги.
– Было несколько путей потратить деньги, – объяснил я. – Одно время лорд Ф. серьезно обдумывал план строительства нового города – своего рода Бразилия в миниатюре, – который смог бы принять избранных. Но расходы были весьма значительны, и даже если бы он мог пойти на них, то ничего не осталось бы для основания фонда, а без фонда внушительных размеров город было бы некому заселять. Он мог бы подрядить какую-нибудь фирму для строительства на Танакуатуа под руководством первопоселенцев. Это было более выполнимо, хотя и дорого, но такой вариант не прошел из-за необходимости ввоза рабочей силы, что породило бы нежелательные жизненные нормы и привычки, от которых потом нелегко было бы избавиться. Поэтому, чтобы не сделать неверного первого шага, он решил начать с небольшой группы поселенцев-пионеров, чтобы не только создать на острове условия для жизни, но и заложить основы общества с высокими ее нормами.
