— Я потерял форму, — сказал Себастьян мимоходом. — Мне нужна практика.
Логан засмеялся.
— Потерял форму, конечно. Даже если это и так, кто будет настолько глуп, чтобы связываться с тобой на тренировке или в бою, когда ты всего несколько недель назад едва не умер?
Себастьян выразительно посмотрел на него, когда свернул в коридор, ведущий во внутренний двор.
— О нет, друг мой, — хихикнул Логан, продолжая идти с ним в ногу. — Ты не заставишь меня поддаться твоему сумасшествию. Мне это не нужно.
Себастьян отрывисто усмехнулся.
— В чьих навыках ты сомневаешься — моих или своих?
Крупный шотландец прорычал проклятие, когда они оказались в широком дворе, где солдаты тренировались, уже успев вспотеть под безжалостным пустынным солнцем. Несколько групп рыцарей остановились, когда их капитан и его правая рука — шотландец шагнули к ним, смеясь и обмениваясь добродушными колкостями; но, когда стало ясно, что эти два воина, столь равные по комплекции и силе, собираются вместе тренироваться, замерли уже все.
Себастьян не обратил внимания на собравшуюся толпу солдат. В его глазах плясали смешинки, а конечности охватила дрожь в предвкушении битвы. Он достал свое оружие и подождал, пока его друг сделает то же самое.
Логан встретил вызов ухмылкой, всецело стремясь к битве, несмотря на протесты.
— Ты сумасшедший. Ты понимаешь это?
Себастьян пожал плечами, соглашаясь, и шагнул вперед. Кто-то крикнул ставку: десять денье на Черного Льва, которую тут же перебил другой солдат, которому несомненно импонировала ничем не стесненная сила его шотландского родственника. Два усмехающихся воина встали в стойку, и спустя мгновение пыльный, раскаленный от солнца двор наполнился какофонией лязгающей стали и кричащих, аплодирующих мужчин.
Спустя три часа интенсивность яркого полуденного солнца вытеснила изнуренных рыцарей на теневую сторону. Себастьян покинул тренировочную площадку вместе с Логаном и остальными солдатами, потный и запыхавшийся, его сердце тяжело грохотало в груди. Зашитая глубокая рана на его боку пульсировала от длительного напряжения утреннего боя, но, несмотря на боль, он чувствовал, как кровь снова бежит по венам, наполняя энергией каждый мускул и каждую связку в его теле. Его сила возвращалась, и он не мог припомнить, когда в последний раз чувствовал себя настолько живым.
— Мощи Господни, англичанин, — сказал Логан, когда двое мужчин остановились отдохнуть возле дворцового колодца. Он перелил воду из ковша в чашку и передал ее Себастьяну. — Как ты можешь выглядеть таким довольным, ведь я чертовски хорошо знаю, что ты, как и я, должен чувствовать себя полностью измученным?
Себастьян весело улыбнулся, взяв воду у своего друга. Он выпил половину чашки ледяной воды одним жадным глотком, остальное вылил на пылающую голову и лицо. Мгновенно освежившись, он потер подбородок и встретил взгляд Логана из-под мокрой челки. — Не думал, что ты такой слабый, друг мой. Я приму это во внимание, и мне будет намного проще справиться с тобой во время завтрашней тренировки.
— Проще справиться? Проклятье! — фыркнул Логан. Он засмеялся над шуткой, отбросив чашку, и показательно потянулся за мечом. — Я тебе покажу, на что обратить внимание!
Себастьян засмеялся.
— Прибереги это для утра, — сказал он, похлопав шотландца по плечу. — Передай своим сержантам, дежурящим у ворот, чтобы давали мне детальные отчеты каждый вечер перед ужином. И если возникнет любой намек на проблему, меня должны известить немедленно.
Логан кивнул, и Себастьян покинул собравшихся у колодца, направившись обратно во дворец, где знал, что найдет ванну и большую кружку хорошего ашкелонского вина. После сражения он обычно жаждал прочих удовольствий и, возле садов проходя мимо симпатичной служанки с красивыми, как у лани, глазами, на мгновение задумался о том, чтобы пригласить ее составить ему компанию.
В иных случаях она была неплохим компаньоном, но по причинам, в которые он не желал вдаваться, когда она подняла взгляд и улыбнулась ему, Себастьян едва кивнул в ответ и прошел мимо.
Когда он шел по украшенной колоннами открытой галерее, его шаги были широкими и уверенными, шпоры громко звякали по плиточному полу коридора, который вел к его личным покоям.
Его туника промокла во время тренировки, вызывая зуд там, где прикасалась к коже. Желая поскорее избавиться от непригодной одежды, он стянул ее и бросил на диван, как только вошел в свою комнату.
Должно быть, этим утром Абдул заходил в покои, потому что окна были открыты, впуская мягкий приятный ветерок, обдувающий голую грудь и плечи Себастьяна, когда он снял с талии перевязь и прошел через общее помещение в свою спальню. Он снял оружие и собирался повесить его на стене, когда что-то заставило его остановиться.
Движение позади него.
Ловкое, бесшумное.
Малозаметное.
Видение одетого в черное юноши и жалящего кинжала пронеслось в голове, как вспышка молнии. Ассасин — от недоброго предчувствия волосы на затылке встали дыбом — объяснение, в которое, казалось, невозможно поверить, но угроза слишком реальная, чтобы проигнорировать.
Он не собирался ждать доказательств. Его рука инстинктивно сжала рукоятку меча. Себастьян рванул лезвие из ножен и повернулся к чужаку.
— Иисус Христос! — прошипел он, когда острое лезвие в последний момент остановилось у основания тонкой, скрытой вуалью шеи.
Глаза Захиры над краем вуали были широко раскрыты от удивления, но она не закричала и не упала в обморок. Она действительно едва двигалась, почти не дышала, лишь стояла перед ним, не моргая, словно действительно ожидала от него смертельного удара. И он расслышал отчетливый вздох облегчения, пускай и тихий, когда с приглушенным проклятием опустил оружие.
— Что, Бога ради, вы здесь делаете? — требовательно спросил он, его голос звучал грубо из-за осознания того, что он мог с ней сделать. Его взгляд скользнул от ее плеча к участку покрытого ковром пола в центре его покоев. Там множество подушек были собраны так, чтобы сформировать мягкое ложе, а позади них лежал молитвенный коврик, развернутый, словно им недавно пользовались. Рисунок на ткани был направлен в сторону Мекки, в направлении которой все добропорядочные мусульмане посылали свои молитвы Аллаху.
Себастьян в замешательстве оглянулся на Захиру.
— К чему это?
Она смотрела на его голую грудь. Видимо, Захира осознала это одновременно с ним, она моргнула и подняла подбородок, чтобы прямо взглянуть ему в глаза.
— Милорд?
— Кто разрешил вам войти в мои личные покои?
— Ваш слуга, милорд, — просто ответила она. — Он привел меня сюда несколько часов назад, сказав, чтобы я прислуживала вам во всем, что вам заблагорассудится. — Она опустила глаза, внезапно смутившись. — Я предположила, что это тоже было вашим желанием.
