Ознакомительная версия. Доступно 10 страниц из 49
— Вера, проводите барышню, — приказала Мария Федоровна.
Горничная слегка поклонилась. Мария Федоровна повернулась ко мне.
— Обещай не пропадать, Ирочка. В случае чего — сразу приходи, хорошо?
Она легко приобняла меня, ласково кивнула на прощанье, стараясь не смотреть мне в лицо, и быстро скрылась за дверями гостиной.
Я побрела к выходу, с тоской думая, что Мария Федоровна могла хотя бы дать мне на дорогу булочку, как сделала, выставляя меня за порог в прошлом году, сердобольная приятельница моей матери.
— Сюда, мадемуазель, — сказала горничная, которой было велено проводить меня: она думала, что мне неизвестны лабиринты татаровского особняка.
Она следовала за мной в почтительном отдалении; поглощенная своими проблемами, я не обращала на нее внимания. Когда мы оказались далеко от гостиной и никто из посторонних не мог нас слышать, она осторожно заговорила со мной.
— Эй… слушай… Тебе ведь нужны жилье и работа в Шанхае, я правильно поняла?.. — сказала она, быстро оглядываясь, чтобы убедиться, что рядом никого нет.
Я остановилась и обернулась к ней.
— Э-э… да. А что?
Значит, горничная действительно подслушивала под дверями гостиной и теперь откровенно нарушала предписанные ей правила поведения, обращаясь ко мне так бесцеремонно, а я нарушала правила поведения, предписанные гостям, — но какое мне до этого дело, если уже целый мир отказался помочь мне выжить до возвращения моей семьи?
Она затараторила быстрой скороговоркой, то и дело оглядываясь:
— Я-я, похоже, знаю, как тебе помочь. Ты умеешь танцевать?
— Да, немного.
— Отлично. Тогда слушай: как выйдешь из проезда, налево есть банк — большое здание современное, — знаешь, где это?
— Да.
— Ну так жди меня там, я буду свободна в восемь вечера. Я знаю, как тебя пристроить! Смотри, только обязательно приходи!
Приду ли я? Еще бы! Я обязательно приду! Я прямо сейчас готова там встать и терпеливо ждать до восьми, если эта встреча даст мне хоть малейшую надежду на работу и крышу над головой.
Через помещение прошел кто-то из слуг, горничная мигом приняла официальный вид.
— Вон туда, мадемуазель… — И, подмигнув, добавила заговорщицким шепотом: — смотри же, обязательно приходи!..
В восемь вечера я стояла под часами у банка. Завязанные в одеяло вещи лежали рядом. На меня оглядывались прохожие, но мне было все равно. Я была поглощена мыслью, придет горничная или не придет. Когда стрелка на часах переместилась на полдевятого, я стала успокаивать себя тем, что девушка, наверное, задержалась из-за какого-нибудь вздорного поручения Марии Федоровны.
В девять вечера я попыталась убедить себя, что та девушка просто зло пошутила надо мной. Зачем она так поступила, думала я, ведь она выглядела такой милой и я не сделала ей ничего плохого. Но идти все равно было некуда, и надежда не хотела умирать — и я продолжала бесцельно стоять под часами и ждать уже вопреки очевидности.
Она появилась в начале десятого — беззаботно выпорхнула из переулка, огляделась и, увидев меня, подлетела ко мне. Я смотрела на нее, как на привидение.
— О, замечательно — ты дождалась! Молодец! Эта старуха меня задержала. Я уж думала, ты ушла! — воскликнула она, дружелюбно схватив и пожав мне руку.
Она увлекла меня за собой; я едва успела схватить свои вещи.
— Куда мы идем?
— Ко мне домой! Это недалеко. Пойдем, пойдем, я тебе все расскажу! Хочешь есть? Я украла в кухне вот это. — Она достала из сумки два яблока и вручила одно мне. — Голодная небось? Виду тебя ужасный.
— Спасибо… но послушай…
Она, не слушая, энергично тащила меня за собой, продолжая говорить без умолку:
— Меня зовут Вера. Вера Ивицкая. Я из Харбина. Знаешь Харбин? Там много русских — почти русский город. Но при японцах там стало тяжело… Мама умерла, отец перебрался к сестре, а я — сюда. А ты из Шанхая? Тебя зовут Ирина?
— Айрини, — сказала я, вдруг вспомнив, как однажды в детстве отец назвал меня так.
Никогда никто из домашних не звал меня Айрини. Но теперь у моего существования не было никаких основ, моя жизнь ничего не значила, ни как жизнь Ирэн Коул, ни как жизнь просто живого существа, — так почему бы мне немного не побыть загадочной Айрини в этой безумной перевернутой системе координат?
— Айрини? О, как романтично! Это так по-иностранному! У тебя в самом деле американское гражданство?
— Да.
— А почему ты не носишь повязку с буквами?
— Потому что не хочу, — хмуро ответила я.
— И правильно, не носи. Ты говоришь по-русски, почему бы не сказаться русской? К русским японцы не привязываются.
Я призналась, что хотя и понимаю по-русски, но говорю с большим напряжением сил, и спросила в свою очередь, понимает ли она по-английски или по-французски.
— Конечно! — воскликнула она. — Я закончила гимназию в Харбине. По-английски я, правда, говорю хуже, чем по-французски, но понимаю почти все. Если тебе трудно по-русски, говори по-английски — я пойму.
Я с облегчением перешла на английский и убедилась, что Вера действительно понимает меня. С этого момента наше общение проходило на забавной смеси русского и английского.
Пока мы шли, она продолжала щебетать, рассказывая, как устраивалась в Шанхае. Я не переставала поражаться этой девушке. Мы были с ней примерно одного возраста и примерно в одинаковых обстоятельствах — одни в чужом городе. Но она, прибыв сюда из Харбина, ухитрилась найти работу и комнату и стать по-настоящему самостоятельной, а я продолжала бесконечно балансировать на грани гибели.
— А вот мы и пришли почти… Вон там… Там у меня комната!..
Я посмотрела туда, куда указала Вера, — это был унылый пятиэтажный дом, похожий на барак.
Мы стали подниматься по внешней железной лестнице.
— С комнатой мне повезло! Папины знакомые сдают за копейки. С отдельным входом — разве не красота? И можно в какое угодно время приглашать гостей!..
— Да, — с готовностью согласилась я — у меня-то ведь даже такого угла не было.
Лестница слегка пошатывалась под ногами. Я цеплялась за перила, стараясь не оступиться.
Мы поднялись на третий этаж. Вера достала ключ, открыла дверь и сделала приглашающий жест. Я вошла за ней, огляделась.
Это была узкая длинная комната, скорее всего, бывшая прихожая, приспособленная под проживание. Свет в эту каморку попадал из узкого бокового окна. У стен — кровать, стул, табуретка, тазы для умывания, переносная жаровня хибачи, сложенная ширма. На противоположной от входа стороне — тоже дверь, прижатая ящиком, накрытым скатертью и выполняющим роль стола. На еще одном ящике стояла лампа. В углу наискосок была протянута веревка, на которой сушилось белье.
Ознакомительная версия. Доступно 10 страниц из 49
