Спонг благодарно взглянула на нее и ушла. У Эмбер эта повозка с мертвецами так и стояла перед глазами. Ей доводилось видеть больных мужчин и женщин, трупы на улицах, слышать постоянный похоронный звон колокола, ощущать тошнотворный запах от могил, противоестественную тишину города, узнавать разговоры (слухи передавал стражник), что еще две тысячи умерли от чумы на прошлой неделе, – все это стало сильно угнетать ее. Ей удавалось отгонять от себя страхи и пересиливать отчаяние, пока Брюс был безнадежно болен, тогда у нее просто не было времени думать. Но теперь душу начал охватывать леденящий ужас перед чумой.
«Почему я остаюсь живой и здоровой, когда все другие умирают. Что я такого сделала, чем заслужила право на жизнь, если они должны умереть?» Она знала, что заслужила право на жизнь не больше, чем кто-либо другой.
Страх был не менее заразным, чем сама чума, и так же быстро сковывал человека. Здоровые должны заболеть, надежда избежать этой участи чрезвычайно мала. Теперь смерть была повсюду. Заразу можно вдохнуть, получить вместе с пищей, она может перекинуться от случайного прохожего на улице, и вы принесете ее в дом. Смерть была демократична, она не делала выбора между богатыми и бедными, красивыми и безобразными, молодыми и старыми.
Однажды утром в середине августа Брюс сказал, ей, что считает нужным уехать из Лондона через две недели. Эмбер лежала в постели, и хотя ответила ему небрежным тоном, но тем не менее встревожилась.
– Теперь никому не разрешают выехать из города, независимо от того, есть ли у них свидетельство о здоровье.
– Мы все равно уедем. Я подумал об этом и нашел способ, как. уехать.
– О большем я и не мечтаю. Этот город – Боже! – это кошмар, а не город! – Она быстро переменила тему разговора и улыбнулась ему. – Не хотел бы ты побриться? Я неплохой брадобрей и…
Брюс провел рукой по щетине: он не брился уже пять недель.
– Да, неплохо бы. Я чувствую себя как торговец рыбой.
Эмбер сходила на кухню за теплой водой. Там она обнаружила Спонг, которая сидела с мрачным видом, держа недоеденную миску супа на коленях.
– Ну, – весело произнесла Эмбер, – наконец-то ты ешь досыта.
Она налила горячей воды в таз и попробовала ее рукой.
Спонг тяжело вздохнула:
– Похоже, мэм, что я попалась. Ужасно себя чувствую.
Эмбер выпрямилась и оценивающе оглядела ее. «Если эта старая шлюха заболеет, – подумала она, – я в два счета выставлю ее из дома, и плевать мне на приходского служителя!»
Она поспешила обратно к Брюсу в спальню, где разложила все принадлежности на столе и постелила чистое белое полотенце Брюсу на грудь. Бритье доставило обоим неизъяснимое удовольствие и очень их развлекло. Радость вспыхивала в душе Эмбер, когда она низко наклонялась над Брюсом и видела, что он глядит ей на грудь. У нее часто заколотилось сердце, и в теле разлилась приятная теплота.
– Должно быть, ты действительно выздоравливаешь, – тихо произнесла она.
– Да, мне гораздо лучше, – согласился он, – и надеюсь, что будет еще лучше.
Когда наконец щетина была сбрита и остались только усы, которые он всегда носил, стало особенно заметно, насколько сильно он болел и насколько все еще был слаб сейчас. Гладкая смуглая кожа на лице, обычно загорелая, стала блеклой, щеки ввалились, вокруг глаз и рта появились новые морщины, он похудел и ослаб. Но для Эмбер он оставался таким же красивым, как всегда.
Она начала прибираться, вылила в окно воду из таза, собрала полотенца, ножницы и бритву. – Я думаю, через несколько дней, – пообещала Эмбер, – тебе можно будет устроить баню.
– Слава Богу! От меня несет, наверное, как от сумасшедшего в Бедламе!
Он откинулся на постель и сразу заснул, потому что был еще очень слаб и каждое усилие вызывало усталость и изнеможение. Эмбер взяла капюшон, заперла спальню, чтобы туда не заходила Спонг в ее отсутствие, и вышла в кухню, где старуха бесцельно бродила, тупо глядя перед собой. Иногда она напоминала Эмбер крыс с длинными мордами, которые высовывались из норы и застывали на месте, будто в трансе, или беспомощно пищали, когда Эмбер гоняла их шваброй, больных животных с пятнами выпавшей шерсти на серо-синих спинах.
– Ты чувствуешь себя хуже? – спросила Эмбер, завязывая тесемки капюшона и наблюдая за сиделкой в зеркало.
Спонг ответила своим обычным нытьем:
– Немного хуже, мэм. Вам не кажется, что здесь холодно?
– Нет. Не кажется. Здесь жарко. Ладно, иди посиди у камина.
Эмбер чувствовала раздражение – если Спонг заболела, придется выбросить; все съестные припасы, что есть в доме, и окурить все комнаты дымом. Она боялась заразиться, хотя во время болезни Брюса такого опасения у нее не было. «Когда я вернусь, – подумала она, – и окажется, что ей хуже, я выгоню ее».
Спонг встретила Эмбер в дверях. Она закутала руки в подол юбки, ее лицо было встревоженным и почти комическим от жалости к себе.
– Боже мой, мэм, – сразу же начала она жаловаться. – Мне стало гораздо хуже.
Эмбер посмотрела на нее, ее глаза сузились. Лицо Спонг покраснело, глаза налились кровью. Когда она заговорила, стало видно, что язык распух и покрылся белым налетом. «Это – чума», – подумала Эмбер и отвернулась, чтобы дыхание Спонг не коснулось ее. Она поставила корзину на стол и начала раскладывать покупки, сразу же убирая провизию в продовольственный сундук, чтобы Спонг не прикасалась к ней.
– Если хочешь уйти, – сказала Эмбер небрежным тоном, – я дам тебе пять фунтов.
– Уйти, мэм? Да куда же я пойду? Мне некуда идти, мэм. И как я могу уйти? Я – сиделка. – Она тяжело привалилась к стене. – О Господи! Я никогда так плохо себя не чувствовала.
– Конечно, тебе некуда пойти, – повернулась к ней Эмбер, – и ты знаешь почему – потому что у тебя чума! И нечего притворяться. Тебе больше не отвертеться. А если ты уйдешь и отправишься в приют, я дам тебе десять фунтов. Там о тебе будут заботиться. Но предупреждаю, если останешься, я пальцем не пошевелю, чтобы помочь тебе. Я сейчас принесу деньги, подожди здесь.
Эмбер хотела было выйти из комнаты, но Спонг остановила ее:
– Не стоит беспокоиться, мэм. Я не пойду в приют. Боже, я не боюсь смерти. А пойти в приют – это все равно что лечь в общую могилу. Вы очень жестокосердная женщина – выгонять бедную старую больную женщину прочь из дома, после того как она помогла выходить его светлость и вернуть его к жизни. Вы не христианка, мэм… – Она устало покачала головой,
Эмбер глядела на нее неподвижным взглядом, полным презрения и ненависти. Она уже решила, что, когда наступит ночь, она силой вытолкает старуху, а если надо будет, пригрозит ей ножом. Сейчас было только два часа: время готовить легкую закуску для Брюса. Спонг вернулась образно в гостиную, она больше не интересовалась едой, и Эмбер стала собирать поднос.
