— Да, здесь хорошо, — согласилась Любка, плюхнувшись на стул.
— С непривычки мышцы будут болеть, — предупредил Матвей. (Ну о чем он еще может говорить? Конечно, о мышцах! С такой-то физиономией.) — Знаете, лучше на ночь принять горячую ванну, чтобы распарить натруженные мышцы. Тогда будет легче, — не отставал он.
И за что ей все это? Почему-то все считают своим долгом дать ей какой-нибудь совет, будто она ребенок. Ольга всю жизнь ее поучает, теперь этот подключился. Поучайте лучше ваших паучат!.. Вот Игорь никогда не говорит ей, что она должна делать. Только он воспринимает ее как зрелую личность…
— Может быть, как-нибудь снова сюда зайдем? — предложил Матвей.
— Может быть…
Черт бы ее побрал, эту художницу! Матвей усиленно напрягал мозг, но ему на ум не шло ничего, что могло бы ее заинтересовать. У его сына Даньки и то лучше получается общаться с ней. Сказать по правде, он даже не ожидал, что мальчишка так к ней привяжется.
Что-то в этой странной девушке, безусловно, есть… Что-то такое милое и притягательное, раз он часто думает о ней и даже осмелился пригласить на свидание. Ну пусть это и не совсем свидание в привычном смысле — просто дружеская встреча двух знакомых с игрой в боулинг и пивом. Лиха беда начало. Что плохого в подобном времяпрепровождении? В конце концов, Данька рад до беспамятства, а он сам избавлен от необходимости щеголять хорошими манерами и познаниями в искусстве, которых не было, чтобы произвести впечатление на заинтересовавшую его девушку.
Матвей был рад тому, что пригласил Любу именно сюда. Он с удовольствием наблюдал, как легко и грациозно она двигается, словно молодая кошка. Ее узкие джинсы подчеркивали стройность длинных ног и округлость крепких ягодиц, а облегающая кофточка обозначала изящные линии тонкой талии и высокой небольшой груди. Матвею нравились ее длинные густые волосы, и он даже поймал себя на мысли, что безумно желает зарыться в них лицом, умыться ими или медленно пропускать эти локоны сквозь пальцы, чувствуя, как они текут шелковым дождем и дарят несказанное блаженство. А еще хотелось погладить ее макушку кончиками пальцев… Ну и еще много чего…
Самое смешное, что она боялась его, будто он людоед или монстр какой. Стоило немалого труда, чтобы перейти с ней хотя бы на «ты». Матвей попытался задать простой непринужденный, демократичный, как ему казалось, тон, и она вроде бы согласилась, стушевавшись, как школьница, но все равно продолжала ему упорно «выкать». Матвею ничего не оставалось, как тоже обращаться к ней на «вы».
— Люба, а у вас есть новые работы?
— Да, есть… несколько. А что?
— Я хотел бы посмотреть. Можно напроситься к вам в гости?
Данька обрадованно заелозил на стуле.
— Вот здо-орово! — закричал он. Такой смешной: волосенки взъерошены, глазенки горят, щербатый рот растянут в широкой и совсем по-детски непосредственной улыбке. Забавный! Он и мечтать не мог о таком счастье — поехать в гости к «тете Любе».
Любка, поняв, что отказать нельзя, нарочито улыбнулась.
— Ну хорошо…
Обидеть такого славного мальчишку, который искренне радуется ее присутствию, ласкается к ней, как котенок, она не могла. И потащилась вместе с ними к себе домой. То есть в квартиру, доставшуюся ей по наследству от Виктора Слуцкого.
Тут возникла небольшая проблема, так как апартаменты, в которые «напросились» гости, совсем не вязались с образом бедной художницы. Это надо было как-то объяснить, и Любке пришлось придумать более или менее правдоподобную легенду.
— Это квартира моих знакомых. Просто они уехали надолго заграницу, ну, и попросили меня присмотреть за жильем.
— Хорошее жилье, — одобрительно заметил Матвей.
— Располагайтесь…
Она развешала одежду в большом зеркальном шкафу в холле и пошла на кухню — ставить чайник. Матвей отправился мыть руки, а Данька побежал в гостиную, где обнаружил Степаниду, прятавшуюся от непрошеных гостей за диваном.
— Папа! Тут кошка! Смотри! — обрадованно закричал Данька. Он схватил Степаниду и понесся к отцу, чтобы показать находку.
— Смотри, какая киса!
— Угу… симпатичная…
Отец усмехнулся, глядя на сына, и направился в кухню, где Любка наспех готовила угощение. Она хотела накрыть стол в гостиной, но Матвей сказал, что они, мол, не графья, так что особенно суетиться не стоит, чаю можно и на кухне выпить. Пожав плечами, Любка согласилась: хозяин — барин.
— Данька, оставь в покое животное! — крикнул Матвей сыну, который резвился со Степанидой. — Иди мыть руки. Тетя Люба зовет нас к столу.
— Сейчас, па-ап!
— Пойдем я тебя провожу. — Люба взяла за руку Даньку, примчавшегося на зов отца, и повела его в ванную.
— Тетя Люба, а как вашу кошку зовут?
— Степанида.
— Кру-уто… А где вы ее взяли?
— На улице нашла. — Любка подала ему махровое полотенце. — Пойдем чай пить с бутербродами. Ты, наверное, проголодался?
— Совсем немножко…
Очаровательное дитя. Любка, расчувствовавшись, пригладила его торчавшие в разные стороны белесые волосенки и поцеловала мальчика в шелковистую макушку. Данька прижался головой к ее животу. Он вполне мог быть ее сыном. Когда они с Игорем поженятся, она бы хотела, чтобы первым у нее родился мальчик. Хорошенький, смышленый мальчик.
Она будет любить его, играть с ним в веселые пацанячьи игры, читать по вечерам сказки, покупать все, что попросит, и устраивать радостные дни рождения с приятелями, подарками и огромным тортом. Зимой они будут играть в снежки, барахтаться в сугробах и лепить снеговиков, а на Новый год — наряжать елку и запускать в небо разноцветные фейерверки. Летом можно будет кататься на роликах, есть мороженое, гулять в парке и выезжать на загородные пикники. И она обязательно повезет его к фантастическому, южному морю с кораблями и дельфинами, хоть сама там еще ни разу не была.
За чаем Данька вдруг с детской непосредственностью поинтересовался:
— Тетя Люба, а вы были замужем?
Матвей кашлянул, с укоризной посмотрев на сына. Любка рассмеялась.
— Нет, Данька, не была, — ответила она.
— А почему? — не отставал тот.
— По кочану, — ответил Матвей вместо Любки.
— А почему «по кочану»? — не унимался Данька. Казалось, что для него это вопрос первостепенной важности.
— Хочешь конфетку? — предприняла Любка отвлекающий маневр.
— Хочу, спасибо, — согласился Данька, и в качестве отступного взял предложенную конфету в золотистой обертке.
Чтобы избежать дальнейших расспросов, Любка решила взять инициативу на себя.
— Матвей, а ваши с Натальей Сергеевной родители живы?
— Живы-здоровы…
