Заинтригованная, Пэг тоже поднялась и подошла к стойке.
— Как мило с твоей стороны, — улыбнулась она, заглядывая через плечо подруги. — И что же ты хочешь за эту услугу?
Элли вздернула голову. Ее синие глаза встретились с его карими, и она вспыхнула еще ярче прежнего. Джон не смог сдержать улыбку.
— Печенье, — ответил он, лаская взглядом ее личико. — Меня обещали накормить печеньем.
— Конечно, — быстро согласилась Элли. — Печенье будет.
— До свидания, леди, — попрощался Джон, при этом искорки в его глазах сверкали и плясали, что означало удачное проведение задуманной операции. Если бы Пэг здесь не было, он потребовал бы свою награду прямо сейчас. Элли куда слаще любого печенья. Вместо этого он приподнял шляпу и, кивнув женщинам, вышел за дверь.
Элли в который раз изучала рецепт со списком ингредиентов для печенья. Мука, сахар, сода, соль, яйца, масло, овсяные хлопья, изюм, орехи.
— Сойдет, — сказала она себе, доставая миксер и большую миску. — Хочет печенья — будет ему печенье.
Это ничего не значит, повторяла она себе, отмеряя муку. Он оказал ей услугу, и она должна его отблагодарить. Как и полагается соседям.
Испечь ему печенье.
Она поймала себя на том, что улыбается, и приказала себе сосредоточиться на готовке. Она обещала ему печенье, и сдержит обещание. Тогда у него не будет повода появляться у нее на пороге без приглашения и напоминать об обещанном печенье.
Или целовать ее, как он делал это в субботу ночью.
Она вздохнула.
Что с ней происходит?
Кто даст ответ? И почему она вместо того, чтобы искать ответ, печет печенье?
Зато готовка отвлечет ее от мыслей о Джоне Тайлере, и ей будет чем заняться субботним вечером. По субботам они с Дэвидом всегда устраивали свидания. Это был их день. Даже сейчас, когда ее горе немного утихло, по субботам ей все равно было очень одиноко.
Эллисон старалась забыть, что это суббота, вести себя как будто это самый обычный день. Иногда это срабатывало, а иногда нет.
Сегодня определенно нет. В такую ночь, как сегодня, не в силах побороть дурное настроение, она напилась бы, если бы имела склонность к вину. Сегодня одиночество было просто невыносимым. Наверно, потому, что Джон дал ясно понять, что ей больше нет нужды спать в одиночестве.
Но она справится.
Печенье ей в этом поможет. За готовкой она забудет о потерях и пустоте в ее жизни, которую ничто и никто уже не заполнит. Дэвид умер, но она жива и должна жить, довольствуясь воспоминаниями.
Она вынимала последнюю партию печенья из духовки, когда в дверь постучали. Эллисон бросила взгляд на часы. Восемь часов вечера. Она никого не ждала. Глупое сердце пискнуло — а вдруг это Джон? Отругав себя за легкомыслие, она пошла открывать.
Вытерев руки о кухонное полотенце, Эллисон прошла через свою уютную гостиную — результат его бескорыстной помощи — и открыла входную дверь.
Перед ней стоял Джон. Во всем своем великолепии — тугих джинсах, черной футболке и ковбойской шляпе. Ботинки начищены до блеска, на лице — приветливая улыбка. Выглядел он просто невероятно привлекательно.
— Привет, док, решил спросить, не голодна ли ты?
Ее сердце подпрыгнуло в груди, а плечи, напротив, поникли.
Господи, дай мне сил.
От аромата, идущего из пакета с едой навынос, у нее потекли слюнки, в животе заурчало. Она еще не ужинала. Потому что до его появления у нее просто не было аппетита.
— Голодна? — улыбнулся он.
Женщина сделала шаг в строну:
— Ты самый настойчивый мужчина из всех, кого я знаю.
— И это невыносимо, да?
Эллисон не удержалась от улыбки.
— Это еще мягко сказано. Что в пакете? — спросила она с любопытством.
— Бургеры и картошка фри. Лучшие в стране!
— А ты знаешь, сколько в них жира? — ахнула она.
— Достаточно, чтобы закупорить холестериновыми пробками артерии у целой армии солдат, — он приподнял пакет, давая ей понюхать аромат. — Давай рискнем.
Рискнем, вот именно.
Она втянула ноздрями аромат и чуть не застонала от удовольствия.
— Хочется, признайся!
— О да, — призналась она. — Умираю от голода. Входи, раз уж ты здесь, заберешь свое печенье.
— Ты испекла мне печенье? — искренне удивился он.
— Я же обещала.
Польщенный и обрадованный, он произнес:
— Я думал, это была метафора…
Этот мужчина неисправим.
— Тогда это твоя ошибка.
Она провела его в кухню и показала на стойку, где охлаждалось печенье.
— Это единственное, на что ты можешь со мной рассчитывать, — сказала она.
Джон рассмеялся.
— Спасибо, я ценю. Ты выглядишь усталой.
— День был тяжелый.
— И истощенной. Садись, я накрою на стол. Пахнет восхитительно, — сказал он, имея в виду печенье, и наклонился к ней ближе. — И ты тоже, — прошептал он. — Ванилью.
У Эллисон от волнения подкосились колени.
С улыбкой до ушей Джон открыл пакет и достал завернутый в салфетку бургер, пакетик картошки фри и банку содовой. Поставив все это перед Эллисон, он произнес:
— Ужин подан.
Ужин. Опять ему это удалось. Заставить ее поужинать с ним. Только сегодня она была слишком голодна, чтобы обращать на это внимание.
Она и так слишком много думает о нем, когда моется в душе, чистит зубы, одевается, работает… Практически все время.
А самое ужасное, что не давало ей покоя, — то, что она действительно счастлива его видеть. С его приходом она забывает о пустоте и страхе одиночества.
Элли знала, что оставаться с ним наедине поздно вечером небезопасно. Слишком легко расслабиться в его компании, за разговором, полным шуток и дружеского смеха. Она почти забыла, что должна сопротивляться своему влечению к этому мужчине.
Они доели бургеры и картошку, и Элли подала печенье. Съев дюжину, он продолжал уверять Элли, что заслужил еще парочку за то, что принес ей ужин сегодня вечером.
Эллисон на это не купилась, но у них все равно завязалась шутливая перепалка. Время прошло незаметно: взглянув на часы, она с удивлением обнаружила, что уже десять. Джон сказал, что собирается уходить, но вот они стоят перед дверью, а он так и не торопится домой.
Они присели на крыльце напротив друг друга. Эллисон слишком расслабилась, чтобы настаивать на том, что ему пора идти. Джон продолжал веселить ее забавными историями из жизни на ранчо и о своем старом друге и вечном холостяке Клайве Джонсоне.
