Лавка Бенина балансировала на грани разорения, и он едва сводил концы с концами.
Ксавье так и не пошел в школу, хотя Сесар пытался это устроить. Как-то, проходя мимо местной школы в то время, когда закончились занятия, Ксавье остановился в стороне, разглядывая шумную разношерстную толпу мальчишек и девчонок, его ровесников. Они смеялись, задорно болтали, бегали, едва не сбивая друг друга с ног. А он стоял в стороне, угрюмо наблюдая за ними.
«Мое детство закончилось, когда началась война…».
Все эти игры, пустая болтовня, смех, казались далеким, неосязаемым и нереальным. Словно у него никогда и не было детства. Именно поэтому, когда Сесар предложил ему ходить в местную школу, Ксавье наотрез отказался.
Соланж, как и прежде, жила без особых занятий и увлечений, и это не вызывало подозрений у ее отца. Дни проходили пусто и никчемно, зато по ночам в группе она оказывалась в гуще событий. Единственное, что беспокоило ее, – люди рядом, они оставались совершенно чужими. Время шло, но ничего не менялось в лучшую сторону. Их объединяла только партизанская война.
* * *
Они вновь собрались вместе, как собирались каждое воскресенье на холостяцкой квартире Венсана. Венсан раздавал новую порцию листовок, рассказывал новости, которые приходили из Франции де Голля.
В апреле Германия захватила Грецию и Югославию. Япония оккупировала южные районы Китая и северную часть французского Индокитая…
Раздался стук в дверь. Все затихли. Венсан медленно направился к двери.
Из тумбочки в прихожей он достал пистолет, чем вызвал удивление Евы (каждый раз ей казалось, что раньше она его не знала), и ужас Соланж, которая впервые так близко видела оружие.
Сжав в правой руке рукоятку пистолета, левой он осторожно взялся за дверную ручку. Резким движением Венсан распахнул дверь, и в тот же миг в квартиру не то ворвался, не то ввалился мужчина средних лет в потрепанной, некогда дорогой одежде. Его лицо было разбито, а возле виска пролегала плохо зажившая неглубокая рана.
Соланж едва не вскрикнула, приложив ладонь ко рту. Вдобавок ко всему этот человек ей показался знакомым.
Венсан отбросил пистолет на тумбу и подскочил к нему, поддержав, ибо тот чуть не рухнул на пол.
– Эдмон!
Эдмон Ловаль! Теперь она вспомнила. Депутат Национального собрания, который не поддержал правительство Виши, отказался пить за Петена, а потом был арестован.
Кроме Соланж и Венсана, его здесь никто не знал.
Венсан, бережно поддерживая, помог ему дойти до дивана. Практически упав на мягкое кожаное сидение, Ловаль откинул голову назад.
– Эдмон, тебя отпустили? Или… – Венсан наблюдал за ним встревоженно.
– Отпустили?!… На такое великодушие эти звери неспособны, – прошипел Эдмон. – Венсан, дай мне воды.
Венсан торопливо дошел до кухни и вернулся со стаканом воды. Сделав несколько жадных глотков, Эдмон все же ответил на заданный вопрос.
– Приспешники Виши – это еще не эсэсовцы. Мне удалось вырваться, хотя я думал, что сгнию там.
Венсан в задумчивости опустился на подлокотник дивана, приняв из его рук опустевший стакан.
– Это Эдмон Ловаль. Некогда он был депутатом Национального собрания, одним из тех, кто не поддержал Анри Петена. За что и был арестован.
Эдмон словно только сейчас заметил, что они были не одни. Он обвел всех присутствующих тусклым взглядом.
– Это моя группа, – ответил Кара на его немой вопрос, – Эти люди согласились вступить в нашу общую борьбу. Позже я познакомлю тебя со всеми, а сейчас тебе стоит отдохнуть.
* * *
Прошло несколько дней. Эдмон, оставаясь у Венсана, окреп и набрался сил. Группа с тех пор не собиралась, а сам Венсан бывал здесь часто, не оставляя своего гостя без внимания.
В один из таких дней, прохладных и дождливых, Ловаль встретил его в чистом добротном костюме, который отдал ему Кара.
– Пора мне перебираться куда-нибудь, – сказал Эдмон. – Довольно отягощать тебя.
– Можешь не спешить. Ты меня не стесняешь. И, кроме того, как ты успел заметить, это даже не мой дом. Всего лишь конспиративная квартира, которую мы используем только для общих собраний. Обыкновенно здесь никто не живет.
Оба замолчали.
– Твоя группа, – наконец нарушил тишину Ловаль, подходя к теме, которая все это время беспокоила его, – эти люди… они кажутся такими разными. Ты давно их знаешь?
– Нет, – Венсан покачал головой. – Я познакомился с ними при разных обстоятельствах и в разное время.
– Ты доверяешь им?
Венсан пристально посмотрел на него.
– Странный вопрос. У меня нет причин не доверять им. У нас общие цели. У всех людей в этой стране, да и во всем мире, сейчас должна быть одна цель.
– Должна, но на деле-то это не так. Есть люди легкомысленные, а есть и вовсе циничные, способные на предательство…
– Ты же доверился мне, Эдмон. Хотя уж более ненадежного человека, по мнению света, трудно себе представить.
– Это другое. Я тебя давно знаю, Венсан. И ты мой друг.
– Допустим так. Но в моем кругу не оказалось тех, кому я мог открыться и кто пошел бы за нами. Пришлось сделать ставку на этих людей. И я действую скорее интуитивно.
VIII
Время шло, постепенно обрушивая на Джозефа тяжесть таявших чаяний. С каждым днем надежды улетучивались, глубже и глубже погружая его в трясину безысходности. Вернуть старый мир было невозможно.
Два дня назад от него ушел последний покупатель. Он отчетливо понимал, что разорен и лавку нужно закрывать. Но самым тяжким и болезненным было осознание того, что их тайная борьба ничего ему не вернет.
Джозеф сидел в своей пустой лавочке и сетовал на жизнь, на немцев и на французов, на всех, кто не испытывал таких лишений, как он. И большую часть своей желчи и неприязни он направлял в сторону Венсана Кара.
Кара мог себе позволить играть в такие игры. Он ничего не терял. Более того, практически ничем не рисковал – успешно вертелся в свете, зарабатывал на связях; днем изображал дружбу с теми, против кого восставал ночью. Он был везунчиком.
Бенин часами накручивал себя, убеждая в том, что именно этот человек виноват чуть ли не во всех его неприятностях. Виноват в том, что запудрил мозги, убедил, что у маленькой группы необученных людей был шанс побороть целый режим, в том, что отвлек его от настоящего дела, впутывая в свое чертово движение Сопротивления.
Венсан мог неустанно вещать о справедливой борьбе, но разве было справедливым то, что у одного из них было все, а у другого ничего?
* * *
«Любой, кто ОБНАРУЖИТ нарушителей порядка, выступающих с клеветой против существующего режима, распространителей провокационных листовок с антиправительственной агитацией, и СООБЩИТ известные ему сведения властям, получит ДЕНЕЖНОЕ ВОЗНАГРАЖДЕНИЕ в размере…».
