Надо сказать, что праздники Татьяна почему-то переживала более героически, чем будни. Очевидно, все дело было в том, что в праздники она давала себе установку не расслабляться и четко следовала ей. Но не будешь же вечно жить с задавленными желаниями и перекрытым кислородом. Именно в будни на нее нападала страшная тоска и такое физическое томление, что она готова была идти на улицу, чтобы затащить к себе домой первого попавшегося мужчину. Конечно, приходилось как-то выкручиваться. Она действительно шла на улицу, но на мужчин не бросалась. Она покупала в соседней кондитерской штук шесть самых вкусных пирожных. Потом возвращалась домой, наливала в любимый бокал с красными цветами крепчайший кофе и ставила в музыкальный центр диск с записями концертов Дмитрия Хворостовского. Под его потрясающий баритон Татьяна до одурения объедалась пирожными, как в Новый год, – и успокаивалась. Поскольку к полноте она не была расположена, об этих ее оргиях никто не догадывался, даже Сима Рудельсон.
Казалось бы, приход маленького тощенького мужчины-водопроводчика ничего не изменил в уже установившейся Татьяниной жизни. Однако она никак не могла понять, отчего вдруг так защемило сердце. Таня уронила голову на стол и уже собралась вслух разрыдаться, когда распахнулась входная дверь, и в квартиру влетела Сима со скрученным в жгут шарфом и в съехавшей на затылок мафиозной шляпе.
– Фу!!! – выдохнула она. – Все-таки вырвалась! Ты не представляешь, чего мне это стоило! Ну?!! Пришел?!!
Татьяна, раздумав рыдать, картинно выбросила руку в направлении ванной. Сима, скинув пальто, резко открыла дверь.
– Здра-а-ась… – пробормотала она и тут же закрыла ванную с выражением такой гадливости на лице, будто кран там чинила грязная вонючая обезьяна.
– Так! – заключила Сима, уже сидя в своей шляпе рядом с Татьяной за кухонным столом и барабаня по нему красными безупречными ногтями. – Неужели это самое тривиальное бюро добрых услуг? Не ожидала! Да-а-а… Не о-жи-да-ла!!! С таким названием и – краны чинить! Идиоты! Умалишенные!
– Ну почему сразу умалишенные? – вступилась за фирму Татьяна. – Это мы с тобой не тем, чем надо, озабоченные идиотки.
– Нет, Танечка, мы с тобой озабочены как раз тем, чем надо! Чем все одинокие женщины озабочены! И эти… фирмачи, они тоже не могут этого не понимать, а потому что-то тут не так! Не верю я, что они всех бабешек так на мужиков разводят! Не верю! К ним же запись на месяц вперед! Не на этого же мухортенького мужичка!
– Принимай работу, хозяйка! – из ванной показалась голова в кепке с большим козырьком.
– Сидеть! – приказала вскочившей Татьяне Сима и самолично отправилась в ванную.
Шум воды, которая во весь напор шпарила из починенного крана, заглушал голоса Симы и фирмача в кепке, поэтому Татьяна никак не могла разобрать, о чем они говорят, и очень удивилась, когда они вышли из ванной большими друзьями.
– А какие еще работы производит ваша фирма? – воркующим голосом спросила Сима.
– Разные, хозяйка, разные! – с сияющим лицом докладывал ей фирменный мужичонка, радуясь, что не приходится вести переговоры с хмурой и бледной Татьяной. – У нас мастера на все руки!
– А если надо, скажем… – Сима обвела выразительным взглядом щуплую фигурку в кепке, – к примеру… пианино к нам на шестой этаж затащить… Покрепче вас… найдутся?
– У нас, хозяйка, всякие найдутся! Распишись-ка вот в квитанции. – И он выложил на стол фирменный листок. – У нас какие хочешь найдутся!
– Что, и молодые есть? – самым безразличным тоном спросила Сима, вырисовывая на квитанции замысловатую роспись.
– Ну… очень-то молодых нет. У нас все мастера со стажем, только таких на работу принимают. Чтобы, значит, рекомендации были. Самые молодые – это лет тридцать пять – сорок.
Симона за спиной мужичка заговорщически подмигнула Татьяне и еще более невинным и незаинтересованным тоном спросила:
– И какие ж специальности можно приобрести к таким-то летам?
– Ну… так всякие… плитку там положить или линолеум настелить… или, опять же, проводку поменять… К тридцати годам всякий наловчиться может. Это же не сантехника! К ней чутье особое нужно! А оно, милые дамочки, с годами приходит. – Он пересчитал врученные Симой денежные купюры и протянул обратно две десятки. – Перебор, хозяйка, обсчиталась!
– Нет-нет! Это вам! – Сима спрятала руки за спину и самым обворожительным образом улыбнулась. – За безупречность и быстроту работы!
Мужичок зарделся, как юноша на первом свидании, пробурчал что-то вроде «не положено нам», но все-таки не удержался и сунул чирики в карман. Потом поднял на Симу ставшие вдруг необыкновенно плутоватыми глаза, подмигнул ей и сказал:
– Вы в другой раз… того… если понадобится, сразу просите прислать Кузьмича. Это я, стало быть, буду: Николай Кузьмич Новичков – собственной персоной!
– Обязательно! Только вас! – Симона прижала руки к пышной груди, обтянутой той самой вышеупомянутой голубой кофточкой, которая предлагалась Татьяне для свидания с Вадиком. Многочисленные Симины браслеты энергично звякнули в подтверждение ее клятвы.
Мужичок игриво подмигнул Симе, и она решила, что пора задать самый главный вопрос.
– А почему у вашей фирмы такое двусмысленное название? – спросила она и очень фривольно улыбнулась.
– А-а-а… Это руководство придумало… Для завлечения клиентуры. На самом же деле «Муж» – это совсем не то, что все думают!
– Да?!! – в один голос вскрикнули Татьяна с Симой. – А что?
– Муж – это не в смысле… муж, который у жены, а муж в смысле – мужчина!
– Чуешь, Танька, в чем дело! – сказала Сима, когда за Николаем Кузьмичом Новичковым захлопнулась входная дверь.
– В чем?
– Они только на утренние часы посылают таких плоховатых мужичков, а на прайм-тайм – у них небось молодые бугаи имеются!
– Он же сказал, что совсем молодых у них нет.
– А нам молодняк и ни к чему! Значит, так! – Сима решительным шагом прошлась по кухне, осматривая ее хозяйским глазом. – Придется класть плитку!
– С ума сошла?! – встрепенулась Татьяна. – Ты представляешь, сколько это будет стоить?
– А мы начнем со щадящего варианта.
– Это с какого же?
– Ограничимся туалетом и только до половины стены.
– Все равно это стоит кучу денег!
– Таня! Ты же знаешь, что у меня отложено на телевизор.
– Симка! Зачем же жертвовать телевизором?
При слове «жертвовать» из комнаты выползла Жертва и начала лениво пищать, что означало: «Раз звали, давайте есть!» Симона достала из холодильника кусок печени, шлепнула его в кошачью миску и сказала:
– Ты не велела мне говорить про Рудельсона, но, как видишь, приходится… Так вот: поскольку я ушла от него, то мне теперь абсолютно наплевать, какой у него телевизор, а у тебя есть еще вполне приличный «LG».
