Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 59
Ни туда, ни туда он не поступил. Пришлось идти в текстильный. В текстильный его взяли.
Институт хоть и на задворках, и стыдно было признаваться знакомым и девушкам, что он учится там, зато парни в вузе были на вес золота, да и профессора там подобрались классные. Плюс к тому природная сообразительность, быстрый, цепкий ум и неутолимая жажда победы очень быстро сделали Антона заметной фигурой в институте.
Довольно скоро к нему в общагу пришел незнакомый высокий парень с цепким взглядом и густыми вьющимися волосами.
– Привет, мне о тебе Фарид рассказывал, – сказал парень, поставив на потертый общежитский стол объемистый портфель. В портфеле что-то звякнуло.
– Одна звенеть не будет, а две звенят не так! – весело прокомментировал гость и протянул руку: – Я – Слава.
Антон тоже представился, хотя не знал никакого Фарида и не ждал никакого Славы.
Слава между тем стал выгружать из портфеля: сначала – шесть бутылок пива, причем не «Жигулевского», а чешского! Затем бутыль водки, да такую, какой Антон никогда не видывал: из пузырчатого стекла, с синей этикеткой и красной надписью FINLANDIA. После водки на столе появилась внушительная банка черной икры, две огромные светящиеся воблы и блок сигарет CAMEL. Ну и по мелочи: хлебушек, маслице, кусок швейцарского сыра, палка сырокопченой колбасы… Это даже сейчас – целое богатство, а тогда содержимое портфеля Славы можно было приравнять к золотым слиткам.
– Чем обязан? – проговорил обалдевший Антон. Почему-то в первый момент ему показалось, что его пришло вербовать ЦРУ или КГБ. Но он сразу отогнал эту мысль. ЦРУ он на фиг не нужен, а КГБ вербует своих собственных граждан без затей, безо всяких там швейцарских сыров.
– Сейчас, выпьем – поговорим, – сказал Слава. – Не люблю о деле – насухую.
Слава почему-то вызывал у Антона доверие, да и не выгонять же из голодной общаги гостя с таким богатством!
Они уселись. После того как прикончили пиво и воблу, беседуя о том о сем (Слава оказался интересным собеседником: умным, острым и начитанным), гость заговорил о деле.
Из недр бесконечно объемистого портфеля он вытащил коричневую гипсовую маску индейца.
– На, посмотри, – протянул он ее Антону через стол, заваленный ошметками рыбы.
Антон внимательно осмотрел маску со всех сторон. С тыльной стороны у индейца имелась железная скобочка – чтобы, значит, вешать на стену, украшать жилище. Антон поскреб индейца пальцем.
– Плохое качество, – сказал он. – Через месяц облупится.
– Согласен, – весело промолвил гость. – Было плохое «какчество», – продолжил он, подражая Райкину, – и мало «коликчества» – будет хорошее «какчество» и много «коликчества».
– Но это же китч… – пробормотал Антон, разморенный прекрасным пивом и разговорами, что они вели со Славой о высоком искусстве.
– Опять согласен. Но что еще народу-то нужно? Он что у нас, когда-нибудь Меламида с Комаром с базара понесет?.. Ха!.. Индейца он моего с базара понесет! Десять «рэ» за одного Чингачгука! Налетай-торопись, покупай живопись!.. Короче, Тоша, ты мне можешь сделать такую же форму?
– Да это любой скульптор может… – пожал плечами Антон.
– А мне «любой» не нужен. Мне ты нужен, – загадочно сказал гость.
Антон согласился.
Довольно скоро он стал не числившимся ни в каких ведомостях художником в какой-то полуподпольной (а может, и просто подпольной) артели. В артели дела шли хорошо, судя по тому, что за форму головы индейца Слава отвалил Антону триста рублей – сумму огромную, не соизмеримую ни с объемом работы, ни тем более с Антоновой стипухой. Затем Антон сделал для Славы форму девушки с молитвенно сложенными руками. Потом – образец пепельницы в виде черепа. После – нечто вроде театральной маски, изображающей Терпсихору. За каждую работу Антон получал круглую сумму.
Слава в общагу больше не приходил. О времени следующей встречи извещал письмами без обратного адреса, которые поступали в общагу. Готовые образцы он забирал у Антона всегда в людном месте – где-нибудь на Калининском, или на лавочке на Тверском бульваре, или даже в бассейне «Москва».
Первое время Антон дико боялся, что за ним вот-вот придут. К каждому стуку в дверь, к каждому шороху прислушивался. Однажды он поделился своими страхами со Славой. Тот пожал плечами: «А за что тебя сажать? Даже если вдруг чего случится – ты-то будешь проходить как свидетель. Друг тебя просил – ты формы делал».
– А деньги?
– Какие деньги?!. За бутылку ты мне их делал, за «спасибо», за банку икры. Нет, старина, перед законом ты чист.
После этого разговора Антон почти успокоился. Стал с удовольствием тратить деньги. При этом не слишком усердствовал, расходовал их осторожно, чтоб не дай бог не стукнули, что студент живет не по средствам.
Вот и сейчас Антон вошел в парикмахерский салон напротив Центрального телеграфа – один из самых модных в Москве, но в то же время не такой дорогой, как «Чародейка» на Калининском.
Через час он вышел преобразившимся. Кудри а-ля Леннон исчезли. Белоснежка их никогда не любила, а сегодня предстоит решительный разговор. Надо ей угодить.
Из зеркала в фойе салона на Антона глянул модный парень в джинсах и с аккуратной стрижечкой в духе комсомольских работников среднего звена. Единственная вольность, которую он оставил, – бакенбарды в стиле западногерманского защитника Беккенбауэра. До свидания оставалось семь минут. А она никогда не опаздывает.
Антон вышел на жаркую улицу Горького. Припекать стало еще сильнее. Антон не пошел к переходу – условленному месту встречи, остановился в тени дома.
А вот и она. Поднимается снизу, от гостиницы «Москва», помахивает сумочкой.
Подошла, улыбаясь. Он наклонился, поцеловал небрежно.
– Куда мы пойдем? – спросила она, беря его под руку.
– Давай промочим горло глотком доброго фалернского, – предложил Антон.
Девушка пожала плечиком. Они спустились на сто метров ближе к Кремлю, к самому модному молодежному кафе «Космос». В «Космосе» Антона знали, тут же посадили их за столиком у окна на втором этаже.
Антон заказал коктейль «шампань-коблер» и два по сто пятьдесят мороженого. Девушка от выпивки отказалась, и ей принесли газировку с сиропом. Здесь было самое вкусное в Москве мороженое. В креманках лежали политые шоколадом шарики с торчащим, как антенны, печеньем. Из открытого окна дул ветерок, и жары почти не чувствовалось.
– Ты наконец постригся, – удовлетворенно заметила она, облизывая ложечку с мороженым.
– Битлы уже не в моде.
– А что в моде?
– «Джизус Крайст – суперстар». Слышала?
– Нет. А что это?
– Рок-опера. В следующий раз притащу тебе запись. Там Йан Гиллан поет. «Энд Джизус, энд Джизус, энд Джизус маст дай!..» – тихонько запел Антон.
Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 59
