Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 62
Банкомат с готовностью принял мою карточку и предложил ввести код. Я возложила правую кисть на панель с кнопками и закрыла глаза, уподобившись однорукому слепому пианисту.
– Давай! – скомандовал внутренний голос.
Я бездумно исполнила короткое арпеджио, открыла глаза и посмотрела на экран. Неблагодарная публика в нечеловеческом лице банкомата приветствовала мое выступление крайне холодно.
– Неправильно набран код, – прокомментировал внутренний голос.
Я пошевелила пальчиками бесконтактно и прикинула, каким кнопкам соответствует мое упражнение: то ли 5-2-5-8, то ли 5-2-5-9. Комбинацию, завершающуюся восьмеркой, я уже испытала, оставалось попробовать второй вариант. Я набрала 52–59, но жестокосердый банкомат и это не проняло.
– Может, 5-2-8-0? – предположил внутренний голос, вместе со мной внимательно изучив раскладку клавиатуры.
Цифры от единицы до девятки расположились на ней в три ряда по три столбика в каждом, а в дополнительном четвертом ряду центральную позицию занимал одинокий нолик. Я снова пошевелила пальцами. Они упорно желали двигаться по среднему столбцу «кубика», выводя танцевальную фигуру «шаг вперед и шаг назад».
– Значит, есть еще два варианта: 52–50 и 52–80, – сделал вывод внутренний голос.
– Варианты еще есть, а ненаказуемые попытки уже закончились, – с сожалением сказала я. – Придется забирать карточку и идти к другому банкомату!
Это оказалось легче сказать, чем сделать. Моему желанию получить кредитку обратно банкомат неожиданно оказал сопротивление. Оно было пассивным, но действенным: карточка просто застряла в приемнике! Повторив команду «Возврат карты» несколько раз и не добившись желаемого результата, я зацепила выступающий край карточки ногтями, потянула его, подергала, потрясла – хоть бы хны!
– Вот чурбан железный! – сердитым шепотом обругала я банкомат и в сердцах бухнула по нему кулаком.
И вот, клянусь, чистую правду гласит русская народная мудрость: «Не мытьем, так катаньем!» По доброй воле дурацкий сейф отдавать мою частную собственность не хотел, а под давлением силы не просто отдал карточку, а буквально выплюнул ее!
Кусочек пластика спланировал на пол, как лилипутский ковер-самолет. Я поспешно наклонилась, чтобы поднять его – дрессированные раздвижные двери при моем приближении предупредительно разошлись, – и услышала за спиной короткий лающий окрик, живо напомнивший мне фильмы о Великой Отечественной. Из внутреннего помещения выскочил сердитый дядька в полицейском мундире – маленький, сухощавый, похожий на злого хорька. Что именно он мне тявкнул – «Хенде хох!», «Ахтунг!» или «Аусвайс!» – я не расслышала, но, судя по тону, реплика совершенно точно не являлась пожеланием мне здоровья, счастья и долгих лет жизни.
– Ну все, теперь тебя точно посадят! Вчера – нападение на полицейского, сегодня – избиение банкомата, – подсчитал мои преступления неприятно памятливый внутренний голос.
Я разогнулась и, опасливо глядя на стража порядка, попятилась в угол. Самоходные двери захлопнулись. Полицейский хорек буркнул еще что-то неласковое и топнул ногой. Я с сожалением посмотрела на закрывшийся выход и заметила, что с тротуара на нас уже глазеют. Какой-то парень в эффектной ковбойской шляпе остановился, чтобы отсмотреть жанровую сценку: «Доблестный австрийский полицейский задерживает крайне подозрительную особу в «Фолькстрахбахпифпаффайзенбанке».
Доблестный хорек протянул лапу и в речи его отчетливо прозвучало слово «кард». Смекнув, что у меня хотят отнять единственное мое средство к существованию, мои последние пластиковые гроши, я дерзко сказала:
– А вот фиг вам! – и спрятала драгоценную карточку за спиной.
Полицейскому, очевидно, надоело церемониться, он решительно шагнул ко мне. Тут двери опять разъехались, и мимо нас к кофейному автомату как ни в чем не бывало проследовал придурок в ковбойской шляпе. На ходу он игриво подмигнул мне, но в этот момент мне было не до флирта, поэтому я пробормотала:
– Да пошел ты! – и забилась поглубже в угол.
Полицейский проводил некстати явившегося любителя кофе и зрелищ недружелюбным взглядом и снова затявкал.
– Чего же ты ждешь?! – зашипел на меня внутренний голос. – Толкни его и удирай, пока не загремела в каталажку!
Толкать полицейских еще не вошло у меня в привычку, поэтому я медлила.
– Тебе никак нельзя в полицию! – заволновался внутренний. – Там тебе еще и вчерашний подвиг припомнят! Давай же, шевелись! На что ты надеешься?
– На чудо, – пробормотала я без особой надежды.
Но чудо случилось.
– Ах! – громко вскричал полицейский, облитый горячим кофе.
Ему сразу же стало не до меня.
Неуклюжий ковбой, громко извиняясь, кинулся вытирать пострадавшего своим платком. Чуткие двери отреагировали на эту суету самым лучшим образом – они разъехались, и я не заставила себя уговаривать, выскочила из немецкого банка, как вшивый из русской баньки.
– Хорошая рифма! – сквозь идиотский смех похвалил меня внутренний голос. – И метафора ничего, с национальным колоритом! Даже с двумя колоритами!
Я в ответ заржала, как русский народный конь Сивка-Бурка. Когда стало ясно, что мне в очередной раз чудом удалось избежать полицейского плена, на меня накатило нездоровое веселье.
Мимо знакомого фонтана с голубями я пробежала, спотыкаясь и хихикая, словно умалишенная. Промчалась вверх по той улочке, где получила ночью кров, а утром стол, ворвалась в знакомую булочную и с разбегу сделала заказ:
– Кофе, шнапс и апфельштрудель!
Шнапса я, увы, не получила – очевидно, в кондитерской спиртное не наливали, но кусок пирога мне выдали приличный, хватило бы на троих. Все еще подхихикивая, я угнездилась в самом темном и укромном уголке и налегла на апфельштрудель свой насущный, заедая горечь утраты памяти и пережитые волнения.
Кофе был отменный, сдоба – выше всяких похвал, я наелась, закрыла глаза и привалилась к стеночке, обитой мягким кожзаменителем. Было бы чудесно немного подремать в теплой булочной, где ароматы кофе, корицы и ванили создавали атмосферу спокойствия и уюта. Наверное, я действительно на минуту-другую отключилась, но вскоре проснулась от самолетного рева включенной кофемолки.
Выпрямив спину (задремав, я покосилась в своем углу, как новогодняя елочка к тринадцатому января), я оглядела крошечный зал и испытала смешанное чувство стыда, умиления и признательности к славным людям, которые деликатно вкушали свои десерты, тактично не обращая внимания на меня, клюющую носом над пустой чашкой. Никто меня не тревожил, не предлагал повторить заказ, не намекал на необходимость освободить посадочное место для других любителей свежей выпечки.
– Вот что значит – цивилизованная страна! – растроганно сказал внутренний голос. – Спать или не спать там, где другие едят, – глубоко личное дело каждого!
Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 62
