— Ничего, пока вы не поговорите с князем. Он человек опытный, его вам стоит послушать.
«Как он смотрит на тебя. Верно, действительно любит».
— Ну что вы нашли во мне, Дмитрий Васильевич? Я не красавица, характер у меня скверный и, как оказалось, весьма злопамятный. Почему бы вам не влюбиться в замечательную актрису Сахарову или Матрену Воробьеву? Или в красавицу Лизавету Сандунову, наконец!
«Как он робко и мило улыбается. Ему идет такая улыбка…»
— Боже, как вы несносны… Хорошо, я подумаю над вашим предложением. А вы все же поговорите со своим дедом. Может, ему удастся вызвать умные мысли в вашей голове. Договорились?
— Договорились, — широко улыбнулся Дмитрий.
«Ты не ответила «нет»».
«Ты оставила ему надежду».
«Ничего, князь наставит его на путь истинный».
«Все, не хочу больше об этом».
«Как знаешь… Только не думать не получится».
«Замолчи. Ты — не я».
«Но и ты уже не ты».
«Скоро поймешь. Только смотри, чтобы твое прозрение не случилось слишком поздно»…
Настя положила коробочку с кольцом в муфту и повернулась на каблучках модных ботиков.
— Мне пора на репетицию. А то Петр Алексеевич будет сердиться.
— Я вас провожу.
— Да уж, конечно, — засмеялась она уже веселее. — Неужели бросите бедную девушку здесь одну?
Она вдруг остановилась, словно прислушиваясь к чему-то.
11
Слова Дмитрия прозвучали как гром, как извержение Везувия, как пушечный выстрел в полу-сажени, после коего надо широко открывать рот и нажимать ладонями на уши, дабы вернуть нормальный слух. Однако ситуация была такова, Что князю Гундорову нужно было, собственно, не нажимать на свои уши, а посыпать голову пеплом и хлопать себя ушами по щекам. Потому что уши у него были, несомненно, ослиные.
Разве не говорила эта актриска, что ждет, когда Дмитрий позовет ее под венец и готова к тому? Что у нее такой вот план мести или, как она выразилась, такова придуманная ею пьеса? Почему же он не придал должного значения ее словам? Ведь она была настроена вполне серьезно. Впрочем, у него не было даже намека на мысль, что такое может случиться…
Но ведь тогда она сказала, что откажется от предложения, если оно последует. Почему же теперь, когда предложение поступило, она не отказалась и обещала подумать? Передумала, или это очередной ход ее бесовского замысла, дабы подольше помучить и Дмитрия, и его?
— Ты понимаешь, о чем говоришь? — с большим трудом сохраняя хладнокровие, сказал Гундоров. — Жениться на бывшей дворовой девке, неизвестно какими путями получившей вольную и опять-таки неведомо как выбившейся в актрисы! Говорят, для того чтобы Плавильщиков вытащил ее из Казани, она предоставила ему не только свой актерский дар, но и свое тело…
— Прошу тебя, — вспыхнул Дмитрий, уже пожалевший, что завел с ним разговор о своей женитьбе, — не говори об Анастасии Павловне в таком тоне.
— Да в каком тоне, в каком тоне! — не выдержав, вскричал князь. — Я уверен, что она уже давно не девица.
— Александр Андреевич, я не желаю продолжать разговор с вами в таком духе, — резко заявил Дмитрий. — Решение я принял бесповоротное, и ваши слова ни в коей мере не смогут поколебать его.
— Да пойми ты, не женятся добрые люди на актрисах! Добейся от нее благосклонности, живи с ней, спи хоть по пять раз на дню, только зачем же обязательно жениться?
— Я люблю ее…
— Тьфу ты, прости господи, — хлопнул себя по острой коленке Гундоров. — Я ему про Фому, а он мне про Ерему. Да кто запрещает тебе ее любить? Люби себе на здоровье! Без женитьбы. Супружеские узы потому и называются узами, что привязывают людей друг к другу. А развязаться иногда ох как хочется. Многим, ежели не всем. Да только поздно уже бывает. И Бог не велит. Тебе-то зачем связывать себя по рукам и ногам по собственной воле, а пуще сказать, простой блажи? А ежели время пройдет, и разлюбишь ее?
— Не разлюблю, — твердо произнес Дмитрий.
— Поначалу, братец мой, все так думают. Дескать, уж у нас, да с нашей такой безмерной и страстной любовью, все будет по-другому. А потом проходит время, и оказывается, что все сложилось, как у всех, не хуже, но и не лучше. И дай волю, половина мужей разбегутся, ежели не более.
— Я не сбегу…
— Ну конечно, ты будешь любить ее до гроба, как и она тебя, и проживете вы в любви и счастии тридцать лет и три года. И умрете в один день. Знаешь, такое только в сказках бывает. К тому же своего согласия, насколько я понял из твоего рассказа, она еще не дала?
— Пока не дала, — заметил Нератов.
— Хорошо, пока, — согласился Гундоров. — А как ты думаешь, если бы она тебя любила, она бы раздумывала или согласилась сразу?
— Мое предложение было для нее неожиданным, и ей, конечно, необходимо какое-то время, чтобы подумать, — не сразу ответил Дмитрий. — Но она согласится, — добавил он без всякого сомнения.
— Да-а, — протянул князь. — Ты, братец мой, еще глуп и самостоятельно мыслить в сих вопросах не можешь. А поскольку это факт, надо слушать человеков опытных и не едину собаку в подобных делах съевших.
— Это вас, стало быть, мне надобно слушать, — с большой долей сарказма произнес Нератов.
— Именно. Я тебе как-никак дед и желаю только добра.
— Так вот, если вы желаете мне добра, вы должны смириться с моим решением. Более того, помогать мне. Ведь с Настей я буду счастлив… Скажи, — Дмитрий в упор посмотрел на князя, — ты желаешь своему внуку счастья?
— Желаю.
— А что же ты противишься моему решению?
— С этой актриской ты счастлив не будешь.
— Да отчего же?
— Оттого, что ты никогда не сможешь простить ей одной вещи, — решился на последний аргумент Александр Андреевич.
— И какой же? — опять не без сарказма спросил Дмитрий.
— Такой, что она была со мной в одной постели, — сказал Гундоров и прямо посмотрел внуку в глаза.
— Я же просил вас не говорить про Анастасию гадости, — нахмурился Нератов. — Не смейте так говорить о ней!
— А это не гадости, это правда, — продолжал смотреть в глаза внуку старик. — Это случилось в Казани, когда ей, может, и шестнадцати не было.
