— Никаких уз. — Глаза Джошуа изучали ее лицо. — Никакой прочной связи.
Ему не требовалось говорить это. Разве она слепая, наивная, романтичная девочка-подросток? Она и не думала, что Джошуа может испытывать к ней что-либо, кроме минутного физического влечения. Клеменси сморщилась. В эти короткие безумные мгновения она вообще не могла думать. Ее реакция диктовалась вовсе не разумом.
— Вы ведь ни с кем не спали после Саймона, верно? — спокойно спросил он.
Это был не вопрос, а утверждение.
— Черт побери, не ваше дело! — За кого он ее принимает? За изголодавшуюся разведенную женщину, которую нужно спасать от нее самой? Мало ли как она реагировала? Он сам ее поцеловал, а не она его. Но он первым прервал поцелуй, напомнил ей насмешливый внутренний голос.
— Не мое, — согласился он. Лицо Джошуа превратилось в бесстрастную маску. Он отвернулся и пошел на другой конец кухни. — Может, попробуем вашу клубнику? — спросил Джошуа, обернувшись. — У меня в холодильнике есть мороженое.
У Клеменси отвисла челюсть. Он предлагает сесть и отведать мороженого с клубникой? Неужели можно быть таким спокойным и уверенным в себе, как будто последние несколько минут они беседовали о погоде? Он просто отмел случившееся в сторону так, словно это был временный обман зрения. Впрочем, так оно и есть, изо всех сил попыталась внушить себе Клеменси.
— Отдайте клубнику близнецам! — бросила она, сама не зная, почему так злится. Хотелось избить его, измолотить кулаками. Ее гордость уязвило то, что Харрингтон сумел так быстро опомниться? Или честное признание, что он не испытывает к ней ничего, кроме преходящего физического влечения, в то время как она считала, что хоть немного нравится ему? Она с негодованием отвергла оба варианта.
— Чего вы хотите? — негромко спросил Харрингтон, обводя взглядом ее застывшее лицо. — Чтобы я извинился за то, что поцеловал вас?
— Не будьте смешным.
— Или за то, что не лег с вами в постель?
Увидев в синих глазах насмешку, Клеменси окаменела. Недоумение пересилило гнев. Судя по тому немногому, что она знала об этом человеке, ему не была свойственна страсть к дешевым розыгрышам. Тогда зачем он дразнит ее? Хочет, чтобы его возненавидели?
— Я не хочу случайной, ничего не значащей интрижки. И уж подавно не хочу ничего более серьезного, так что можете не бояться, — ровно ответила Клеменси, глядя ему в глаза. — Но надеялась, что мы можем быть друзьями. Я ошиблась, — просто закончила она и пошла к двери.
— Клеменси…
Она остановилась и медленно обернулась.
— Держите. Это может вам понадобиться.
Клеменси недоверчиво смотрела на Джошуа. Тот поднял с пола тюбик и протянул ей. Это что, предложение мира? Она инстинктивно приняла тюбик и тут же сунула его обратно.
— Не хочу! Мне вообще от вас ничего не нужно!
Молча выругав себя за эту ребяческую вспышку, помешавшую ей достойно уйти, она выскочила в заднюю дверь, быстро прошла по тропинке и громко хлопнула калиткой.
Едва она вошла в дом, как зазвонил телефон, стоявший на столике в прихожей. На мгновение Клеменси заколебалась, но затем тяжело вздохнула и подняла трубку.
— Алло? — холодно спросила она.
— Клем?
— Ах, это ты, Дэвид? — Она тут же узнала жизнерадостный голос, раздавшийся на том конце провода.
— Кажется, ты разочарована, — пошутил Мейсон. — А кого ты ждала?
— Никого, — решительно открестилась Клеменси. Во всяком случае, никого, кто имел бы для нее значение.
— Эту неделю я проведу у родителей в Дорчестере, и хочу в какой-нибудь из дней пригласить тебя на ланч.
— Может быть, в четверг? — предложила она. Дэвид согласился, и Клеменси продолжила: — Кстати, спасибо за открытку. Хорошо провел отпуск?
— Когда увидимся, я дам тебе самый подробный отчет и покажу фотографии, — заверил он.
— Буду ждать с нетерпением. — Клеменси положила трубку и широко улыбнулась. Дэвид Мейсон — настоящий друг, с чувством подумала она. Где бы ни был, никогда не забудет приехать повидаться.
Настроение у нее улучшилось. Когда Клеменси поднялась в спальню за свитером, ее взгляд инстинктивно привлекло окно, выходившее в соседский сад. Она помешкала, затем выругала себя за слабость, но все же подошла к окну и выглянула в него.
Сидя на табуретке неподалеку от дома, Джошуа рассеянно ел клубнику и одновременно просматривал лежавшую на коленях газету. Он был один, но одиночества не ощущал. Наоборот, был спокоен и счастлив, как будто находился в хорошей компании. Невозможно поверить, что всего несколько минут назад он держал ее в объятиях…
Клеменси резко отвернулась от окна. Не смей думать об этом, приказала она себе. Забудь случившееся. Забудь Джошуа Харрингтона так же, как он забыл тебя!
На следующий день Клеменси поняла, что это легче сказать, чем сделать. Намазав ноги кремом для загара, она лежала в шезлонге, листала газету за вторник и тихонько вздыхала. Он что, собирается ставить забор целый день? Клеменси отложила газету и взяла книгу в бумажной обложке. Джошуа принялся за работу вскоре после девяти часов — сразу после того, как отвел детей в школу.
Она не знала, что хуже — стук кувалды, с помощью которой Харрингтон ставил столбы, скрип пилы, отпиливавшей нижние сучья, или непрерывное жизнерадостное посвистывание, аккомпанировавшее работе. А она-то собиралась понежиться на солнышке и прочитать один из тех романов, на которые у нее никогда не хватало времени. Вот так сельский мир и покой…
Она уныло вздохнула, захлопнула книгу и поднялась на ноги. Дурные примеры заразительны. Давно пора было стричь газон. Клеменси ушла в дом и вскоре вышла оттуда, облаченная в шорты из обрезанных джинсов и мешковатую зеленую майку. В руке она держала ключ от сарая. Клеменси отперла дверь и выкатила наружу газонокосилку, которую ей продали вместе с коттеджем.
О господи, только бы не пришлось заправлять ее бензином и смазывать, взмолилась она и дернула тросик. Ничего. Клеменси повторила попытку. Раздалось слабое урчание. После нового рывка она чуть не осталась без руки. Ей ответил насмешливый треск.
— Тьфу! — плюнула она. — Старая рухлядь, металлолом паршивый!
— Скорее всего, вы залили мотор, — прозвучал знакомый низкий голос. — Я бы дал ему несколько минут отдохнуть.
Клеменси круто обернулась. Джошуа шагал к ней с пилой в руках. Старая джинсовая куртка, распахнутая на груди, обнажала его загорелый, мускулистый торс.
— Привет, — холодно поздоровалась она. Слава тебе, господи, что ее глаза прикрывали большие темные очки.
— Не будете возражать, если я спилю этот лавр под корень? — непринужденно спросил он.
Клеменси должна была признать, что ветви означенного куста вторгались на чужую территорию, но это еще не повод, чтобы забираться к ней в сад. Кажется, это стало входить у Харрингтона в привычку.
