– Эй, северянин!
Я обернулся, и шериф, развалившийся у весело потрескивавшего костерка, махнул рукой, приглашая присоединиться. Пришлось подыматься и плестись на прием к начальству. Баронские солдатики потеснились, освобождая место возле огня, а командир, едва я уселся, протянул приятно булькнувшую флягу:
– Угощайся.
– Благодарю, мастер…
– Озрик. Можешь звать меня так.
Я только молча кивнул, принимая к сведению, и наконец-то приложился к фляге. Хм, что-то вроде сидра – ничего так. Следующая фраза шерифа едва не заставила меня поперхнуться. Умеет же момент выбрать, полицай чертов!
– Зачем ты здесь, северянин?
Тон, которым это было произнесено, мне не понравился. Совсем. Так говорят с подозреваемым. А от подозреваемого до обвиняемого дорога короткая. Особенно на войне. Особенно здесь.
Я медленно опустил флягу:
– Ты же видел все сам.
Озрик невозмутимо кивнул:
– Видел. Потому и спрашиваю.
– Зачем тебе это? Ты ведь не пойдешь с нами на войну, твое дело привести ополченцев в лагерь и сдать начальству под роспись. Я записался по всем правилам, ты сам это заверил, так что тебе во мне?
– Просто интересно. Ты учился у Герта?
Получив подтверждающий кивок, Озрик продолжил:
– Я знаю его. Он служил с моим отцом. Когда вышел в отставку, я помогал ему устроиться, подсказал, где лучше осесть. Старый рубака не стал бы возиться с простым крестьянином – чем-то ты его заинтересовал. Чем?
– Не дал проткнуть себя копьем при первой встрече.
Шериф хмыкнул:
– Похоже на него. Что ж, Герт разглядел в тебе вояку. Честно говоря, это было не сложно – достаточно глянуть хотя бы мельком на тебя и потом посмотреть на этих вот баранов.
Озрик сделал небрежный жест в сторону второго костра, вокруг которого возились мои коллеги по ополчению, и тут же продолжил:
– Ты среди них как волк посреди отары. Так зачем ты влез в это стадо? Только не говори, что был должен трактирщику – должника не умоляют, стоя на коленях.
Я чуть не взмок. Рассказывать сомнительную историю своего появления в этом мире не входило в мои планы. Давить на жалость, вновь пуская в ход амнезию? Тоже не выход – пора уже избавляться от амплуа дурачка, не помнящего, откуда он взялся. Рассказать про дюжину талеров, десять из которых остались стоять аккуратным столбиком у Лориты на столе? Так, завербовавшись в коронный полк, я мог бы срубить и побольше. Сказать, что просто поддался внезапному порыву? Мол, все равно уходить, так чего тянуть? Не поверит. И я даже знаю почему.
Пройти через ополчение – самый простой и надежный способ легализации. Раз вписан в реестр – значит, подданный герцога. Тут без вариантов. В отличие от регулярных полков, кстати. Которые, по сути, те же самые наемники, только платит им не капитан вольного отряда, а герцог из своей казны. Платит соответственно меньше, зато стабильней. Но дело не в этом.
Солдат здесь – это бродяга без роду без племени. Только что с оружием. Последнее обстоятельство значит, конечно, немало, но… проблема в том, что общество тут все-таки сословное. И потому безродный солдат так навсегда и останется солдатом. Пока не сгинет, получив свой кусок железа в брюхо или еще от какой неприятности, коими весьма богата неверная доля наемника. Максимум, что светит такому служаке, – роль отставного сержанта, наподобие Герта. Если же хочешь чего-то большего – предъяви родословную. Хоть какую-то. Запись в ополчение практически равносильна зачислению в бюргерское сословие. Не дворянин, но… уже и не бродяга. Для начала – неплохо.
Все это я передумал уже после того, как поставил подпись в шерифском гроссбухе, лишний раз убедившись в том, что принятое по наитию решение зачастую самое верное. Вот только Озрик вряд ли поверит, что я решил обзавестись местной «пропиской» спонтанно, – он-то эту ситуацию куда как быстрее меня просчитал. В принципе мне до его веры дела нет – пусть думает что хочет, серьезных оснований для моего отчисления все равно нет. Заместительство мое честь по чести оформлено. Но впереди война, а на ней всякое случается. Не понравится мой ответ шерифскому помощнику, шепнет он пару слов командиру сотни, в которую меня запишут, и… Может, конечно, и зря я себя накручиваю, но береженого и Эйбрен бережет. Раз уж должностное лицо аж до личной беседы с подозрительным заместителем снизошло, то не стоит его разочаровывать. Но и правду говорить не стоит. По крайней мере, всю.
– Я хочу подняться. В ополчении будет легче выдвинуться.
Ну, вроде не соврал. Должно прокатить. И происхождение свое сомнительное стороной обошел – нечего этой скользкой темы касаться. Озрик несколько долгих секунд буравил меня взглядом, затем удовлетворенно кивнул.
– А ты не такой уж дурак.
– Просто не хочу через двадцать лет оказаться один в старом домике на отшибе с крюком вместо руки.
Озрик хмыкнул:
– Точно не дурак. Обычно молодые лоботрясы вроде тебя, наслушавшись армейских баек, хотят стать лихими рубаками, как тот же Герт. Что делать, когда доживут до его лет, и многим ли это удается, задумывается не каждый. Ты вот – задумался.
Мы помолчали. Чтобы заполнить паузу, я даже приложился к фляге, которую все еще держал в руке, – после такого разговора оно в любом случае не помешает. Озрик, услышав бульканье, вынырнул из задумчивости и требовательно протянул руку – пришлось возвращать сосуд законному владельцу. Отхлебнув в свою очередь, помощник шерифа плавно закруглил нашу странную беседу:
– Отдыхай. Завтра прибудем в Линдгорн, там и посмотрим, что из твоей затеи выйдет.
Я молча поднялся и поплелся к своему костру. Последняя фраза Озрика заставляла задуматься. Похоже, в моей жизни начинается новый этап. Может быть, еще не поздно смыться? Небо сегодня в тучах, ночь должна быть темной…
Глава VIII
Утро застало меня марширующим по серой ленте проселочной дороги. Небо по-прежнему было затянуто тучами, а я все еще оставался в компании шерифского помощника и кучки мобилизованных крестьян. По здравому размышлению, занявшему изрядную часть ночи, план побега так и не был утвержден, и вовсе не потому, что таил в себе некоторый элемент риска.
У Озрика всего два солдата и с десяток обалдуев, которых надо доставить на сборный пункт вовремя. Теоретически он может пустить своих подручных по следу беглеца, а сам в гордом одиночестве отправится в лагерь во главе колонны рекрутов. Но тут такое дело: солдаты эти – баронские, и если дезертир кого-то из них зарежет (а такой вариант не исключен), то отвечать Озрику придется перед своим непосредственным начальством – перед шерифом и самим бароном. И спросят они строго – ибо безобразие. А вот за сбежавшего рекрута ему отвечать только перед герцогским представителем (кто там за проведение мобилизации отвечает), которому на отдельно взятого бегунка, в общем-то, плевать – ну объявят выговор нерасторопному вербовщику (в крайнем случае, штраф могут назначить), а дезертира в розыск объявят. Тот же Озрик его по лесам и будет искать, но уже не с парой солдат, а посерьезней. Обычное дело. Рутина.
