Батон мягко, неспешно и настороженно зашагал вперед, словно кошка по незнакомому двору. Псих сунулся было за ним, но Кекс велел чуть обождать и идти метрах в десяти позади.
Так и миновали поле, без сюрпризов и фокусов.
Шагов за полста до остатков совершенно истлевшей от ржи сетчатой ограды Кекс дал знак Батону остановиться и присесть на корточки, а сам снова взялся за ПДА.
Глава восьмая
Выспаться Сиверцеву толком не дали. Он кое-как приплелся в общагу из бара, сомнамбулически почистил зубы над древним эмалированным умывальником, свалился в койку и забылся, но скоро кто-то принялся настырно ломиться в дверь. Сначала Сиверцев решил, что уже вечер и это вернулся с работы Пашка, потом взглянул на часы и осознал: вряд ли это Пашка, рано, только полтретьего. Значит, проспал Сиверцев часа два, не больше.
— Иду, иду, — просипел Сиверцев со сна и закашлялся. — Кхе-кхе! Кого там черт принес?
За дверью некоторое время было тихо, Сиверцев даже решил, что загадочный посетитель ушел, но вскоре стук возобновился. Бухали увесисто, то ли кулаком, то ли вообще ногой. И никаких тебе воплей: «Открывай, сволочь!» — а подобное в общаге, надо сказать, вовсе не считалось редкостью.
Тапочки у кровати сначала не хотели нашариваться, потом упорно не желали надеваться, а когда Сиверцев все же сломил их молчаливое сопротивление и наконец встал с койки, на первом же шагу он споткнулся о снятые и брошенные где попало ботинки.
Грохот зафутболенных ботинок и буханье в дверь слились в единую драм-сессию.
Сиверцев наконец-то добрался до выхода, повернул ключ в замке и отворил несчастную дверь, попутно набрав воздуху в легкие и приготовившись без затей наорать на неведомого гостя. Однако узрев этого самого гостя, Сиверцев за несколько секунд сдулся, будто отпущенный в небо воздушный шарик, которому забыли перевязать горлышко.
Гость был на голову выше Сиверцева и вдвое шире. Одет он был в необъятную пару свободного покроя, но имеющую при этом весьма строгий вид, и начищенные до блеска штиблеты с квадратными носами. Нижняя челюсть гостя тоже имела отчетливо квадратные очертания; стрижка коротким ежиком довершала картину. Глаза и нос на этом лице как-то терялись. Если бы на госте случились ещё темные очки, Сиверцев точно ощутил бы себя провалившимся в телебоевик.
— Одевайся, наука, — протянул громила вполне мирно, даже можно сказать, добродушно. — Босс с тобой потолковать хочет.
— Какой босс? — Сиверцев растерялся и оттого начал злиться на себя.
— Главный, — все так же миролюбиво пояснил гость. — Давай, давай, шевели арматурой!
Громила втиснулся в дверной проем и легонько подтолкнул Сиверцева к стулу с одеждой.
И попробуй тут возрази…
В коридоре Сиверцев притормозил у нужной двери.
— Я это, — виновато сказал он громиле, — в сортир…
И сунулся в дверь.
— Погоди, — громила без усилий остановил его, поймав двумя пальцами за рукав, отодвинул с дороги и вошел первым. Окинул взглядом помещение, заглянул во все отсеки и мотнул головой — давай, мол.
«Ну и ну, — думал Сиверцев, журча со сна. — Точно как в кино. Во что ж это я вляпался?».
Удивительно, но ему совсем не было страшно. И первоначальная растерянность, к счастью, улетучилась. Когда везут прессовать — обращаются не так, рассудил Сиверцев и просто расслабился.
А внизу их дожидался бурый «Лендкрузер» с гражданскими номерами. Как его пропустили на территорию военного городка — неведомо. И вправду большой, видать, босс у мальчика в костюме. Хотя для значительных личностей в городок попасть скорее всего проблема невеликая. Вот на территорию исследовательского центра попробуй попади! Там ни деньги не помогут, ни связи, ничего.
Ехали минут двадцать и почему-то финишировали у бара «Вотруба». Сиверцева заносило сюда всего пару раз, да и то случайно. «Ать-два» были ему заметно ближе и роднее, причем «ближе» в обоих смыслах.
На входе Сиверцева ловко обыскали-обхлопали, причем умудрились сделать это до того ненавязчиво, что у Сиверцева и обидеться-то толком не получилось. Оружия он не носил, поэтому отбирать было нечего. В самом баре громила-провожатый не задержался, сразу увлек во внутренние помещения, где было почти совсем темно и где Сиверцева обыскали вторично. Пока глаза привыкали к скудному освещению, его успели отвести в кабинет местного босса и усадить на стул в центре. Босс восседал за столом напротив Сиверцева. Или, если быть совсем уж точным, это Сиверцев сидел напротив хозяйского стола.
— Здравствуй, Ваня, — поздоровался человек за столом. — Моя фамилия Покатилов. Слыхал, наверное?
— Слыхать-то слыхал, — честно признался Сиверцев. — Но только фамилию, без подробностей. Здравствуйте.
— Подробности знать не всякому обязательно, — Покатилов хмыкнул. — Догадываешься, зачем я тебя позвал?
— Не-а, — Сиверцев отрицательно помотал головой. — Я вроде не сталкер, штучек-дрючек из Зоны у меня не бывает. А плесень наша лабораторная мало кому интересна. Так что тут я пас, никаких версий. Разве что вас тоже интересует пропавший Полоз…
— Молодец, наука, — похвалил Покатилов. — Быстро соображаешь. Угадал.
— Да чего тут гадать? — Сиверцев пожал плечами. — Последнее время меня только об этом и расспрашивают.
— А кто ещё расспрашивал? — поинтересовался Покатилов вкрадчиво.
— Сначала офицер из патруля, ещё в баре, ночью. А сегодня сталкеры, Мухомор с Федой. Тоже чего-то вынюхивают. Да только я мало чего рассказать могу. Срубило меня там, в баре, совершенно не по-детски. Даже рассказывать неловко, ничегошеньки не помню.
— Не ты один… Многие жалуются. Память просто отшибает. Я об этом как раз и поговорить с тобой хотел. Ибо странное творится, странное и необъяснимое. Вот погляди сюда, к примеру.
Сиверцев поглядел на стену, на которой появилось спроецированное изображение. Бар «Ать-два», выпивающие Мухомор, Басмач, Жучара, Дунай и Феда; на заднем плане — Сиверцев с Полозом, стойка, бармен…
В следующий миг Сиверцева будто кувалдой по голове ударили. Вон же он, за стойкой сидит, тот, которого никак не получалось вспомнить! В плаще каком-то нелепом или в рясе с капюшоном — Сиверцев ещё с монахом его сравнивал. Но как же башка опять разболелась, мама дорогая…
Сиверцев застонал и едва не сполз со стула на пол. Спасибо, кто-то поддержал. В виски будто раскаленные гвозди забили. Мир дрогнул, заволокся дымкой и поплыл, поплыл…
Очнулся Сиверцев в том же кабинете, только получше освещенном. В дальнем углу, ранее совершенно темном, оказывается, прятался диванчик, на котором Сиверцев в данный момент и лежал. Над ним склонился человек, в котором даже без белого халата безошибочно угадывался медик. Рядом, у изголовья, стоял ещё один.
— Пришел в себя! — громко объявил склонившийся и заглянул Сиверцеву в глаз, чуть оттянув вниз веко. — Как себя чувствуете?
