Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 77
Сквозь кашель плохо было понятно, как именно королева Изабелла развесит пиратов по реям, когда явится во главе флота за капитаном Родригесом, если подлые пираты немедленно не высадят его на испанский берег.
— Может нам еще самим сковаться попарно, дорогой мой дон, дабы облегчить вам доставку на виселицу? — спросил сэр Генри Морган с ледяной издевательской любезностью, так знакомой Марине.
Вот тут она поняла, что она проиграла. Сэр Генри Морган никуда не делся из ее головы, и снова она может лишь смотреть со стороны, как чудовище легко и удовольствием расправляется с очередной помехой.
Но ведь феникс был настоящим! Все как обещала ведьма: Альба с фениксом на руке любил ее, она стала его супругой! По-настоящему! Душа брата должна была исчезнуть из ее головы, упокоиться, наконец, вернуться на дно морское!.. а вместо того — вот он, усмехается в глаза дону Родригесу, и в голове — его, брата, мысли, его голосом…
Тем временем до дона дошло, что его не воспринимают всерьез. Не настолько, чтобы он от угроз перешел к сумме выкупа. Так что Неду пришлось еще раз стукнуть его по голове. Несильно. Чтобы не вышибить остатки мозгов, и так невеликих. Наверное, дона часто били по голове. С детства. Сэр Генри Морган даже ему посочувствовал. Слегка. Только чтобы утешить сестренку Марину, вечно такую чувствительную и совершенно неприспособленную к суровой моряцкой доле.
— Значит, платить за вас некому. Много шума, да мало орехов, дон Хосе Мария, — сказал сэр Генри Морган по-испански, чтобы до дона точно дошло. — Но мы милосердны. Да и вы сами подсказали отличный способ оплаты, не так ли, благородный дон? Молчать! — отмахнувшись от открывшего рот для возражений испанца, сэр Генри Морган вскочил на бочку. Кость он бросил на палубу и, с ясной улыбкой оглядев замершую команду, закричал на весь бриг, чтобы и марсовый, и вахтенные услышали и порадовались. — Джентльмены, приветствуйте прекрасную донну Хосефу! Донна идет с нами до испанского берега и будет любить вас всех!
Джентльмены аж замерли на вдохе. Маслено заблестели глаза, там, сям начали расплываться улыбки: капитан всерьез? Не шутит?
— А если донна не желает любить благородных джентльменов, — Морган ухмыльнулся хватающему ртом воздух бывшему капитану «Санта-Маргариты», — можем прямо сейчас донну проводить по доске. До берега близко, не больше тридцати миль. Ну, что скажете, донна Хосефа?
Испанец с отчаянием посмотрел на капитана Моргана, потом — на сияющие рожи матросов, потом — на волны за бортом. И покорно опустил голову.
Сэр Генри Морган чуть не плюнул от разочарования. Медуза! Страшно медузе пристойно умереть, значит — будет жить. На радость джентльменам.
— Бородатая донна-то, — проворчал невыносимо довольным голосом Нед, наматывая испанскую шевелюру на кулак.
Морган усмехнулся, больше не глядя на медузу. Теперь пусть команда развлекается.
— Так побрейте. Турки говорят, что девица должна быть во всех местах гладкой, как шелк, и они, канальи, правы! И смотрите, мы обещали доставить донну живой и здоровой до Испании! — Соскочил с бочки и пошел прочь, бросив Неду: — Маринерос пока в трюм.
Восторженные вопли команды и визг медузы, осознавшей, на что согласилась, остались за спиной.
Невозможность что-то сделать по-своему — тоже. Только поздно, дело сделано.
Чудовище.
Запершись в своей каюте, Марина содрала сапоги и швырнула их в угол вместе с пиратом Морганом. На сей раз он не сопротивлялся — Генри Морган сделал свое дело, Генри Морган может отдохнуть. Чудовище, которое всегда право и всегда делает то, что нужно, без оглядки на всякую чепуху вроде сострадания, милосердия, чести и совести. Марина ненавидела кровожадного ублюдка в своей голове, а вместе с ним — чертову судьбу, постоянно заставляющую ее выбирать, и постоянно — совсем не то, что хочется.
Она давным — давно поняла, что выбирать приходится всегда: или ты, или тебя. И что она никогда не сможет быть настоящей женщиной, потому что женщина подчиняется всегда и всем, женщина слаба и не имеет права ни на что, кроме покорности и молитвы. Отец был прав — она не создана покоряться ни судьбе, ни мужчине. Но она не создана и быть бешеным чудовищем! Она — леди, ей всего девятнадцать лет… или уже девятнадцать? Дома, в Уэльсе, она бы считалась старой девой. Если бы вообще осталась жива.
Марина вытянулась на смятой постели, еще пахнущей немного сандалом, чуть — чуть потом, и очень отчетливо — мужчиной. Обняла подушку, все еще примятую. Вдохнула терпкий чужой запах. И — закрыла глаза, вспоминая. Горячие объятия, жадные губы. Обещание в огненных очах. Низкий, бархатный голос: «Да, я буду любить тебя».
Ее счастливая случайность, ее феникс, соврал? Нет. Тоньо в эту ночь по-настоящему любил ее и готов был отдать душу. В этом Марина не могла ошибиться. Или обманула Кассандра? Но ведьма никого и никогда не обманывала, все ее предсказания сбывались. Всегда. Так почему? Что я сделала не так и почему чудовище вернулось?
Она потрясла головой и снова уткнулась в подушку.
Завтра, она подумает об этом завтра. А пока… Пока можно немного помечтать о несбыточном. Например, как все могло бы повернуться, если бы…
Глава 7, где капеллан пытается изгнать беса, но не того и не оттуда
Наутро после явления сэра Валентина в замок Торвайн Марина меньше всего думала о кухонных пересудах. Впрочем, она вообще была не особенно способна думать. Ее нежные тринадцать лет и вчерашние волнения сделали свое черное дело, и юную леди одолела лихорадка.
Такая досада с ней приключилась всего ли второй раз в жизни и впервые за шесть лет, прошедших с того дня, как брата забрало море. Именно брат ей и снился, протягивая руки из бурлящих волн и зовя ее к себе, а Марина никак не могла решиться и нырнуть к нему, хоть и знала, что должна. Почему и зачем, во сне не думалось.
— Проснитесь, леди! — наконец, разбудил ее растерянный и взволнованный голосок горничной, четырнадцатилетней Элюнед.
С трудом разлепив глаза, Марина села на постели и схватилась за спинку кровати. Голова кружилась и болела, будто Марину только что сбросила норовистая лошадь, да прямо головой на твердую землю.
— Будете завтракать? — сочувственно спросила Элюнед, подсовывая Марине под спину подушку. — Ее светлость велели сказать, что ждут вас у себя сразу как будете готовы.
Под носом у Марины оказалась кружка парного козьего молока и толстый ломоть хлеба с медом: видимо, матушка велела побаловать ее напоследок. Хорошо, что сама не пришла будить дочь, не надо ей видеть, как Марине дурно.
— Буду, — почти ровно ответила она, раскрыла глаза и улыбнулась Элюнед: девчонка еле сдерживала слезы, то ли жалея хозяйку, то ли себя, ведь ей теперь не стать горничной самой герцогини. — Что слышно в замке?
За завтраком и утренним туалетом горничная поведала Марине все важные новости, начиная от качества сапог прибывших с сэром Валентином рыцарей и заканчивая выведанной лично у кухарки самой — самой свежей сплетней: сэры Гвинн и Уриен, а с ними граф Арвель, вчера весь вечер беседовали с сэром Валентином и вызвались сами сопровождать юную леди в монастырь, а сейчас сидят в гостиной у ее светлости леди Элейн и ждут. Все это прерывалось то горестным шмыганьем, то вздохами. В этих вздохах так явственно слышался укор в адрес дивного народа, бросившего свою дочь на произвол какого-то пришлого англичанина, что Марина рассмеялась бы, не будь ей так тоскливо.
Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 77