Жюстина сделала вид, будто не заметила этого подозрительного юмора.
– Насколько я могу понять по вашему ироническому тону, своим другом вы его особенно не считали?
– Мы были просто знакомы, симпатизировали друг другу, но дружбой это назвать невозможно.
– О чем вы говорили в тот вечер?
– О Мэнни Пакиао.
– Кто это?
– Мэнни Пакиао – боксер. Мы обсуждали его последнюю победу.
– А кроме бокса?
– Да так, ничего особенного.
У этого юноши и вправду был невероятный взгляд; от его черноты мурашки бежали по коже.
– А, например, о девушках?
– Вы очень проницательны. Мы немного поговорили об Орели Донасьен – девушке, с которой он очень бы хотел встречаться.
Жюстина вынула из кармана фотографию молодой блондинки, которую взяла со стола Кордеро.
– Это она?
– Нет, – без малейшего колебания ответил Стефан Лоран. – Это Сандрин Декорт, девушка, с которой Себастьян встречался. Она из моего класса.
– Кордеро не говорил при вас о каких-нибудь своих трудностях? Может быть, его что-то тревожило?
– Нет, он выглядел совершенно нормально.
– Когда вы уходили, чем он был занят?
– Он еще тренировался… кажется, колотил по мешку, не помню точно.
– Он тогда не сказал вам ничего особенного?
– Нет. Я, кажется, пошутил, сказал что-то вроде: «Пока, разрядись хорошенько». А после вернулся к себе.
– Кто, по-вашему, мог бы иметь на него зуб? – спросила Жюстина, оставляя последние слова без внимания.
– Вы подозреваете кого-то из лицея?
– В настоящий момент я подозреваю всех и никого. Это я спрашиваю просто для сведения.
– Трудно сказать. Если б речь шла о том, чтобы напакостить или испортить ему книги, я бы смог составить для вас целый список. Но убийство… это выше моей компетенции.
– Меня интересуют только ваши предположения, ничего больше.
– Хотел бы я знать, что вам уже рассказали о нашем лицее.
– Вопросы задаю я, – сухо отрезала Жюстина.
– Ну, будьте так любезны, расскажите хоть немного. Наверно, директор опять начал свое: «Наш лицей один из самых отборных, девяносто процентов поступлений на степень бакалавра, наши учащиеся подготовительных курсов становятся студентами лучших институтов, здесь процветают и развиваются юные умы…»
Можно было подумать, что немногим раньше он присутствовал во время ее разговора с директором.
– А разве это не правда? – заметила Жюстина.
– Да, но подготовительные классы – это свой особый мир. Особенно на филологии.
– А вы сами с научного факультета?
– Да, но Кордеро с филологии, и это все меняет.
– Пожалуйста, поясните.
– Сначала в Массене практически ни один учащийся с подготовительного литературного не поступал в Высшую нормальную школу, хоть в Ульме, хоть в Кашане. То есть это так называемое «соревнование» – на самом деле вранье. Учащиеся с филологии прекрасно знают, что не поступят в нормальные институты, а вновь окажутся в гнусных лекционных залах факультета будущего года. И, несмотря на это, толпы студентов ведут себя просто как маленькие. Например, вырывают страницы из книг или воруют книжки в библиотеке, чтобы другие ими не воспользовались.
– Почему вы мне все это рассказываете?
– Чтобы дать вам понять: здесь многое является показушным и не надо обманываться внешней роскошью заведения.
Жюстина снова подумала о латинской надписи на входе в лицей… Не доверяйте внешнему виду.
– Скажите, а как, по-вашему, это может быть связано с недавней трагедией?
Казалось, Стефан Лоран на мгновение поколебался, но затем сказал:
– Ну, на литературном подготовительном вы найдете кучу странных типов. Это не легенда и не банальность.
– Каких еще странных типов?
– Список может быть длинным. Всевозможные крайности: фашики, роялисты, троцкисты, никчемные антиглобалисты… Я знаю одного; у него в комнате постер с дарственной надписью графа Парижского; он на полном серьезе готов отдать жизнь, лишь бы тот взошел на трон.
Жюстина не была уверена, что дерзкий юноша не насмехается над ней.
– Вы скоро найдете много разобиженных, полностью оторванных от реальности, Танги[9], оставшихся при папочке с мамочкой… Идите, прогуляйтесь по классической филологии и увидите персонажей, которые будто прибыли из другого века – в вельветовых штанах и лакированных мокасинах. Есть тут один: каждое утро приходит в фетровой шляпе на голове. Все держат их за полных придурков, но тех, судя по виду, это не смущает. Там вы встретите худших, простите, сволочей. Или полную их противоположность – услужливых святош в кружевах и шерстяных жилетках, проводящих каникулы в Лурде[10].
– Вам не кажется, что вы немного преувеличиваете? – чуть нервно переспросила Жюстина. – Неужели они и в самом деле такие?
– Там есть персонажи еще и почище этих.
– Хорошо, а есть ли среди этих «странных типов» тот, кто должен меня особенно заинтересовать?
– Думаю, я вам и так уже много сказал. И я не такой человек, чтобы наушничать, особенно опираясь, как вы сказали, на интуицию.
Лейтенант Неродо почувствовала, что медленно закипает. Этот мальчишка играл у нее на нервах, и к тому же она не знала, куда он клонит.
– Послушай меня хорошенько, – она непроизвольно перешла на «ты». – В лицее произошло убийство, жертвой стал юноша твоего возраста. Его зарезали. Малейшая подробность может оказаться решающей, чтобы найти того, кто это сделал. Ты, судя по виду, в курсе многого, и я очень советую тебе перестать выделываться и рассказать мне все, что знаешь.
Судя по всему, Стефан Лоран не ожидал от нее такого резкого тона и даже покраснел оттого, что его одернули, будто невоспитанного мальчишку. Чувствуя, что жар приливает к щекам, юноша, в попытке скрыть свое замешательство, резко поменял тему разговора:
– Вы смотрели «Общество мертвых поэтов»?
– Да, но…
– У этого фильма немало конкурентов в подготовительных классах. На филологии есть несколько студентов, которые хотят создать такие же небольшие кружки, как там. Они довольствуются тем, что проводят бо́льшую часть времени после занятий, собравшись на задворках лицея: курят всякую дрянь и рассказывают друг другу разную ерунду…
