Люба сегодня встала рано специально, чтобы до работы подкоротить себе новые брюки. С брюками было покончено за полчаса и оставалось еще время. Она хотела уже убрать машинку, но вспомнила про Юлькину юбку. Заодно, надо бы и ее подшить, пока настроение есть. Она достала ключи от Юлькиной квартиры, закрыла свою дверь, перешла площадку. Хотела вставить ключ, но вдруг застыла – дверь была не заперта. Нет, это слишком! Юлька совсем башку потеряла! Хорошо, что она вспомнила про юбку, а то весь день квартира была бы открыта. Она вошла и совершенно спокойно направилась в большую комнату. Открыв шкаф, стала перебирать вещи.
– Да где ж она? – Бормотала себе под нос, и тут очень отчетливо услышала быстрые шаги и щелчок захлопнувшейся двери. Люба никогда не была трусихой, и сейчас, хоть и сердце заколотилось, она бросилась на лестницу. Но внизу уже громыхнула металлом входная дверь. Люба бросилась назад в квартиру, подбежала к окну. Какой-то мужчина в темной куртке и вязаной шапочке быстро завернул за угол. Две женщины неторопливо шли с колясками, переговариваясь на ходу и время от времени останавливаясь. Вон Ашот идет, видимо из магазина, полную сумку тащит, а больше никого не видно, только машины пытаются проехать бесконечную пробку. Значит, мужик в куртке – больше некому.
– Боже ж ты мой! Это ж что такое делается? Среди белого дня? – Люба разволновалась, бестолково металась по Юлькиной квартире. Потом резко остановилась. Надо посмотреть, не пропало ли чего. Она стала внимательно все разглядывать. В шкафу все цело. Белье так же аккуратно разложено по жидким стопочкам. Да, белья – то и нет совсем, так, несколько пар трусиков, да два застиранных лифчика. Одна полка занята вещами Майи Марковны, на другой полотенца и еще на одной постельное белье. Все было сложено, значит, сюда не успели залезть. А если бы заглянули, то поняли бы сразу, что брать здесь нечего. Беднота просто бросалась в глаза. Даже на телевизор никто бы не позарился, он был совсем старенький. Видеомагнитофона у них никогда не было. Только пианино. Она прошла в Юлькину комнату. Кровать, тумбочка, письменный стол и книжные полки. Ничего не тронуто. Хотя нет, в тумбочке плохо ящик закрыт. Там у них документы хранились. Люба выдвинула ящик. Вроде все на месте. Вон паспорт прямо сверху лежит раскрытый. Люба посмотрела на фотографию. До чего же ей эти очки не идут. И ведь сколько раз она предлагала деньги в долг, чтобы поменять оправу, но Майя Марковна принципиально в долг не брала, а Юлька как и мамаша, упрямая, как мул. На кухню заглянула просто так, для очистки совести, а затем вернулась в большую комнату. Стоп! Что здесь делает фотоальбом? Он лежал раскрытый на столе. Наверное, Юлька вчера смотрела. Люба вздохнула. Скучает девка, плохо ей одной, да еще такая неприспособленная. Странно все-таки, что у них никого из родных нет. Люба машинально листала страницы. А здесь была карточка Майи Марковны и маленькой Юльки. Остался светлый прямоугольник. Наверное, Юлька взяла показать своей новой подружке. Люба посмотрела на телефон. Может, в милицию позвонить? И что она скажет? Что пришла к соседке, а там жулик? А что пропало? В том-то и дело, что ничего. Тогда зачем вы нас беспокоите? Ой, время сколько! Пора на работу бежать. Она оглядела еще раз квартиру, раздумывая, говорить Юльке, что к ней залезли или не стоит. Перепугается еще, спать не сможет, и так после смерти матери она боялась спать одна. Нет, не будет она ей ничего говорить, а вот замки поменять придется. Она убрала альбом на место, вышла из квартиры и стала закрывать дверь. Верхний замок закрылся как всегда, а вот нижний был сломан. Видимо, Юлька закрыла только на нижний, поэтому его и сломали. Как же быть? Люба вспомнила, что у нее где-то лежал совершенно новый замок. Она покупала для себя, а папка, оказывается, уже врезал другой. Только как быть со слесарем? Она поднялась этажом выше и позвонила. Здесь, как раз над Любой, жила тетя Маруся Катафалк. Прозвище это она получила потому, что похоронила четверых мужей. Почему-то мужиков не настораживал тот факт, что их предшественники мрут, как мухи. Последний продержался дольше всех, он прожил с ней целых восемь лет. Тетя Маруся хоронила их как положено с причитаниями: «И на кого ж ты меня покинул, сиротинушку?» С отпеваниями в церкви и обязательными прощаниями возле дома. После похорон она пребывала в трауре, то есть, носила темное платье и черный гипюровый шарф на голове. Через три месяца траур сменялся на наряд веселой расцветочки, а еще через три месяца тетю Марусю провожал до дома очередной кавалер. Нельзя сказать, что она была красавица, но женщина видная и большая любительница посмеяться. Работала она в соседнем доме в ателье портнихой. Где уж она женихов находила в женском коллективе, непонятно. Над этим задумывался весь подъезд. Люба знала, что тетя Маруся дома, так как слышала у себя на кухне, что у той работает телевизор.
– О, Любаня, заходи, – тетя Маруся что-то жевала
– Тетя Марусь, тут дело такое, – и она рассказала, что к Юльке в квартиру влезли, взять ничего не взяли, но замок сломали. – Замок у меня есть, но мне на работу надо бежать, а вы вроде с нашим слесарем, дядей Митей, …м-м….дружите.
– Не переживай, давай замок, Митьку вызову и за всем прослежу. Ну, надо же к девчонке влезли. Там и брать-то нечего, они всю жизнь на копейки жили! Вот, прости Господи, сволочи! Слушай, Люб, тут у меня отрез небольшой остался, мне заказчица оставила в благодарность. Я ее дочке такое платье сшила – загляденье. Мне этот кусок только на коленку хватит, а Юльке можно юбчонку сострочить.
– Ой, тетя Марусь, это здорово было бы, а то ей носить совсем нечего. Вы к нам вечерком загляните, Юлька сама ни за что не пойдет, застесняется.
Люба оставила замок и успокоенная пошла на работу. По дороге невольно подозрительно всматривалась в прохожих, выискивая глазами мужиков в темных куртках и вязаных шапочках. Глупо, конечно, но ничего не могла с собой поделать. Вон парень какой-то так же одет. Люба прибавила шаг, обогнала и обозвала себя дурой. Парень, как парень. Вон сзади тоже в темной куртке и вязаной шапке, проводил ее до самой палатки, где она работала. Весь день Люба была под впечатлением случившегося, какая-то возбужденная. Однако, это не помешало ей продать, кроме множества шикарных свежих роз, два огромных дорогущих букета, которые залежались и несколько подвяли. Она, конечно, придала им товарный вид, сняв увядшие лепестки и поменяв осыпавшийся аспарагус на свежий. Торговать она любила и делала все легко и быстро. У нее были постоянные клиенты, и кавалеры тоже были. «А этот, чего, тут крутится?», – подумала Люба, глядя на интересного мужчину, который все не решался выбрать что-то. И тут она вспомнила его. Да точно, неделю назад он заходил сюда и купил, не выбирая, первый попавшийся дорогой букет.
– Что желаете? – С профессиональной улыбкой обратилась к нему.
– Вы не поможете мне выбрать букет.
– Пожалуйста. Для кого? Женщины, девушки или на юбилей?
– Женщины. Только я не помню, какие цветы она любит. А какие любите вы? – Он с удовольствием рассматривал симпатичную девушку.
– Я люблю ирисы.
– Тогда ирисы
– Сколько?
– Сколько посоветуете?
