Что ж, господин адвокат, в том, что вы говорите, есть смысл,только, думаю, я бы чувствовала себя слегка получше, если бы мы позвонили этимМорроу и удостоверились, что девочки там.
И заставить этим их считать, что мы их проверяем? Элис, тыпросто жертва излишне деятельного воображения. Я уверен, что все в порядке. Нудавай-давай, идем наверх.
Миссис Уэйкфилд с неохотой последовала за своим мужем,выходя из кухни. Она пыталась убедить себя, что он был прав. Она в самом делебыла чрезмерно чувствительной и любила делать поспешные выводы. В последниемесяцы это вошло у нее в привычку. С тех пор как Элизабет попала в страшнуюаварию, Элис Уэйкфилд сражалась со стойким побуждением контролировать каждоедвижение своей дочери. Нет-нет, самой Элизабет она не давала этого узнать. Умоммиссис Уэйкфилд понимала, что ее дочь — человек достаточно ответственный изрелый, чтобы не нуждаться в материнской защите. Но так или иначе материнскийинстинкт заставлял ее уделять более пристальное внимание распорядку дняЭлизабет. Без видимых подсматриваний за дочерью она была способнапревосходнейшим образом следить за тем, где находилась Элизабет в любоеконкретное время дня. Вот и сейчас она обнаружила, что борется с сильнымпобуждением позвонить Морроу.
Супруги Уэйкфилды уже наполовину поднялись по лестнице всвою спальню, когда зазвонил телефон.
Папа, это ты? — послышались торопливые слова Джессики. — Этоя, Джес. Я у Морроу. А Лиз дома?
Мистер Уэйкфилд ощутил, что у него в горле застрял комок.Прежде чем заговорить, он поднял руку, словно мог прочистить ею горло.
— Ты... ты хочешь сказать, что там ее нет? Услышавслова мужа, миссис Уэйкфилд крепко сцепила ладони и тяжело задышала, понимая,что все ее самые худшие опасения, возможно, оправдались. Муж подтянул ее к себеи крепко обнял.
Папа, она вообще здесь не появлялась, — сказала Джессика.Николас тем временем заботливо прилаживал вокруг ее дрожащего тела огромноекупальное полотенце.— Я беспокоюсь.
Не стоит, принцесса. Я уверен, что с твоей сестрой всеотлично. Но нам с мамой, конечно, было бы поспокойнее, если бы ты сейчасприехала домой.
Я и так уже выезжаю. Меня довезет Тодд. Но если вы невозражаете, мы бы сначала проехались туда-сюда по улицам. Возможно, у Лизгде-нибудь сломалась машина.
Отличная мысль, Джес. А я тем временем позвоню в больницу.Может быть, она решила поработать подольше. — Мистер Уэйкфилд пытался говоритьпоубедительнее, только он не думал, что Джессика поверит этому хоть немногобольше, чем он сам.
Пока, папочка.
В неистовстве швырнув на место трубку телефона, Джессика повернуласьк Тодду.
Ну давай же, идем.
И даже не потрудившись переодеться или хотя бы надетьпальто, Джессика поспешила сквозь скопление гостей к главному входу. Тодд почтибежал, чтобы не отставать от нее.
Николас торопился позади них и добрался до вестибюля как развовремя, чтобы увидеть, как Джессика и Тодд закрывают за собой парадную дверь.
Я тебе позвоню! — крикнул он.
Но было маловероятно, что Джессика слышала его. Она ужевовсю ругала себя. Ах, как было глупо, глупо — сочинить эту идиотскую историю оприсмотре за ребенком. В этом абсолютно не было никакой необходимости. И никомуэто не принесло пользы. И совсем никак не повлияло на ее только-толькозавязывающиеся отношения с Николасом. Ей в любом случае пришлось бы выйти на него...Хотя теперь-то он знает, что она солгала по поводу Элизабет.
«И чего же ради? — с горечью подумала она, когда Тодд,обогнув круговую подъездную дорожку, вырулил за ворота имения Морроу. — НеужелиНиколас — или любой другой парень — стоит риска потерять мою сестру?»
Нет! — во весь голос взвыла она, нарушал молчание, повисшеев автомобиле Тодда.
Сам же Тодд был все еще взбешен ее поступком, хотяблагоразумие и заставляло его помалкивать на этот счет. Но больше он не могсдерживаться. Вцепившись в руль так, что побелели костяшки пальцев, он выпалил:
Так чего же ради, Джессика?
Слезы так и хлынули по ее липу. Она понимала, что у Тоддаесть право сердиться на нее.
Ну скажи, Тодд, скажи. Скажи про меня все, что хочешь.Поверь, все, что бы ты ни сказал, все равно не может быть так плохо, как я самао себе думаю. Я никогда не прошу себе, если с Лиз что-нибудь случится. Я знаю:ты думаешь, что я говорю это просто так, но это правда, Тодд. Да-да, правда.
Уголком глаза Тодд видел, что слезы ее были самыминастоящими. Хотя он и не стал бы исключать того, что у Джессики простопроисходит приступ жалости к себе в попытке получить сострадание, ему хотелосьверить, что на сей раз она ведет себя искренне. Единственный человек и вообщеединственное, без чего Джессика на самом деле не смогла бы жить, — этоЭлизабет, и Тодд понимал, что если бы что-нибудь случилось с ней, то Джессикапопросту погибла бы.
Он решил не выяснять, зачем она солгала ему. Вместо этого онотвел глаза от ее слез и... впервые со времени их отъезда сообразил, что Джессикабыла по сути дела обнажена. Она дрожала, крепко вцепившись в полотенце,прикрывавшее ее плечи.
Ты забыла переодеться.
Джессика передернула плечами:
Времени не было.
Хм... зато есть время вот для этого. — Держа руль то одной,то другой рукой, Тодд, извиваясь, выбрался из своей кожаной куртки и протянулее Джессике. — На вот, надень.
Но Джессика не пошевелилась, продолжая сжимать полотенце.
Нет.
Глаза Тодда расширились от удивления.
Что ты хочешь сказать, почему «нет»?
Я заслуживаю получить воспаление легких за то, что сделаласегодня вечером с Лиз.
Ох, брось ты это, Джес. От этого никому не станет легче, —сказал Тодд смягчившимся тоном.
Он мельком посмотрел на Джессику. Лицо ее было настолькополно беспокойства, что на короткое мгновение Тодд представил: это Элизабет сиделарядом с ним, а не ее двойняшка. «Джессика в самом деле, взаправду любит своюсестру больше всего на свете», — подумал Тодд. Он осторожно дотянулся до нее инакрыл курткой ее плечи. «Быть может, — сказал он про себя, — если мы с нейбудем действовать заодно — ну хотя бы вот только в этот раз! — мы сможемдоставить Элизабет домой целой и невредимой».
7
Карл зажал рукой рот Элизабет, заглушая ее вопль.
Зачем тебе отсюда уходить, куда, для чего? — спросил он.
Впрочем, никакого ответа Карл не ожидал. Другой рукой онлегонько толкнул вверх ее челюсть, придерживая рот Элизабет закрытым. Этодавление причиняло ей боль. Понимая, что продолжать кричать было бы бесполезно,Элизабет прекратила эти попытки.
