— Вася, твой мандраж мне непонятен, — угрюмо сказал Васильчук.
— Да понятен он тебе, понятен на все сто, Миша! Тебе эти фамилии ни о чем не говорят, да?! Сегодня снова звонили! Я за Егорыча, но в таких делах он не силен. Они поставили ультиматум — или мы с ними, или… Нас тут не будет. Просто не будет, понимаешь, Миша?
— Не понимаю, Вася, — мрачно ответил Васильчук.
— Ну и дурак! — истерично выкрикнул Гринин. — В чем-то они правы, Егорыч хочет подстраховаться на Западе, своего щенка тащит в руководство, а тот связан со всякими там фондами… Соображаешь? Куда пойдут наши разработки, наши ноу-хау? Это нормально, да?
— Никуда они не пойдут, — уверенно сказал Васильчук. — Есть акционеры, есть совет директоров. Парень пусть работает, по моим данным, он нормальный, а там посмотрим. Кстати, откуда у тебя сведения, что он связан с этими фондами? У меня такой информации нет.
Гринин яростно погасил сигарету в пепельнице, закурил новую.
— Нет совета директоров, Миша, нет! — вновь истерично крикнул он. — Все у них в руках. Я хочу одного — сделать так, чтобы все решилось тихо-мирно.
— Ты хочешь сам выжить за счет предательства, Вася. Я в такие игры не играю, запомни это.
— Да я тоже! Но что делать? Они же мне звонят, требуют, чтобы отдал свои акции! Говорят об этом пацане такие вещи…
— А ты не слушай, Миша. Контрольный пакет у Егорыча, а мы все тут за него — однозначно.
Гринин вскочил со своего кресла, прошелся к двери, вернулся к креслу, в котором сидел Васильчук, остановился.
— Я все это понимаю, Миша! А если с Егорычем что случится?! Ты понимаешь, кто против нас?
Васильчук воспринял нервную тираду главного менеджера спокойно. Первый раз, что ли, наезжают на них? Было время — бандиты хотели прибрать к рукам прибыльное предприятие. Отбились. Теперь люди из правительства хотят переделить собственность. Ну, пусть попробуют.
— А это не важно, — невозмутимо ответил Васильчук. — Закон, понятное дело, не дышло, всякое возможно, да не с нами. Ты-то сам чего хочешь, Вася? Зачем позвал меня?
— Посоветоваться. Слушай, я не бандит, я солидный сотрудник… Не знаю, что делать.
— Работай, Вася, и не бери дурного в голову. Не первый раз бандюки наезжают.
— Это не бандюки! Это… я же тебе назвал фамилии!
— А вот мы их озвучим в прессе и посмотрим, что они скажут в свое оправдание.
— Дурак, что ли? Да они нас по судам затаскают!
— Значит, тоже боятся. Кстати, спасибо за информацию. Мы занесем ее в компьютер, и если с боссом что случится — сразу предадим гласности. Они еще подергаются, твои шишки.
— Почему мои?! Миша, я просто хотел… А с кем же мне говорить в таких ситуациях, а?
Васильчук встал с кресла, похлопал менеджера по плечу.
— Сказал — и забудь. Остальное — мое дело. А ты спокойно занимайся своим, торгуй, договаривайся, принимай делегации, ублажай шейхов, не сам, конечно…
— Но они же мне звонят, Миша!
— А ты их переадресовывай на мой номер. Все, вопрос закрыт.
Васильчук решительно вышел из кабинета, Гринин плюхнулся в свое кресло, скрипнул зубами.
— Дурак, — прошептал он. — Думаешь, справишься с этими людьми? Переадресовывай! Да они и разговаривать с тобой не захотят, а меня грохнут!
Глава 6
Днем, когда Лена курила в коридоре академии, перерыв, чего ж не покурить, к ней подошел Осмоловский, сияющий, как новый «мерс». Сегодня он был в голубом костюме «с отливом», красный галстук, золотой зажим.
— Ты чего это вырядился, Никита? — удивленно спросила Лена.
Осмоловский галантно поцеловал ей ручку:
— Привет, Лена. Отлично выглядишь сегодня. Как дома? Суровый муж-первокурсник не ругался?
— А тебе какое дело?
— Ну… Если все нормально, я рад. На следующей неделе пойдет игра, где мы будем показаны крупным планом.
— Какая из них? Там мы сразу три смотрели, а когда ушли, они еще продолжали.
— Первая, разумеется. Если в каждой передаче показывать одних и тех же зрителей в зале, телезрители не поверят в реальность происходящего. Кстати, я так и не понял, понравилось тебе или нет. Ты с радостью согласилась, а потом что-то загрустила.
Не загрустила, а заскучала. Вблизи это показалось каким-то пошлым балаганом, где игроков поправляют, если скажут что-то не то, прямо как с дрессированными животными обращаются. А загрустил он сам, пару раз пытался положить ладонь на ее коленку, да ладонь эта мигом слетала оттуда, а после второго раза она так посмотрела на соседа, что он все понял.
— Да нормально все было, можно разок сходить, посмотреть, — сказала Лена. — Спасибо, Никита.
— Лен, у меня есть предложение — махнем в ресторан?
— Нет, — без раздумий ответила Лена.
— Отличный кабак, где бывают все известные артисты. Прикинь — можешь увидеть за соседним столиком Абдулова или Певцова. Так что?
Теперь она не считала, что чем-то обязана ему. Подумаешь, не покажут ее по телику! И не очень-то хотелось показываться в роли тупой зрительницы, да еще и рядом с Никитой. Кто-то увидит, обязательно донесут Славику. Но и просто послать парня она не решалась. Все же он устроил ей этот просмотр, привез, отвез и не наглел.
— Никита, я замужем, чего тут непонятного?
— Все непонятно. Я хочу быть для тебя просто другом, понимаешь? Хотя бы так… Почему нельзя нам куда-то сходить вместе? Кстати, скоро отец новый фильм снимать будет, наверное, я тоже поучаствую, мог бы и тебе…
Его слова, как липкая паутина, обволакивали ее сознание, да все это, ну, или почти это слышала с шестнадцати лет. Она такая, она распрекрасная, стоит лишь захотеть, и все будет у ее ног. Поначалу верила, не раз оказывалась в дурацких ситуациях, но спасибо характеру — всегда находила в себе силы, чтобы послать человека, в котором разочаровалась, куда подальше. Привыкла не выбирать слова, зная, что за спиной отец, если что — поможет. Теперь за спиной Славик, но это не одно и то же. Отец не препятствовал ее любовным приключениям, только помогал избавиться от наглых мужчин, Славик же, если узнает, что вчера она обманула его, может и обидеться.
— Спасибо, Никита, сегодня не могу, завтра тоже, дела. Как-нибудь созвонимся, ладно?
— Лена… — огорченно протянул Никита.
Она обняла его, чмокнула в щеку. Так проще отвадить надоедливого кавалера, пусть думает, что можно надеяться. А то они, когда злятся, могут и всякие пакости устроить.
И лишь отстранившись, заметила, что к ней приближается Гуля с тонкой коричневой сигаретой в руке. «Moore», дамские сигаретки. Вовремя она подоспела!
Никита с тяжелым вздохом удалился восвояси, похоже, сожалея, что надел свой лучший костюм. А он думал, идиот, она станет кипятком писать от его костюма и попрется, куда он захочет? Перебьется!
