Совсем иным, куда более оживленным, был, наверное, Мэнсфилд в те далекие дни. Теперь здесь осталась лишь леди Бертрам, которую едва ли можно было счесть приятной собеседницей: вялая и безучастная ко всему даже в дни своей молодости, с годами она еще глубже погрузилась в ленивую, бессмысленную праздность; что же до Джулии, особы капризной, мелочно придирчивой, вздорной и вечно ворчащей, — ее визиты в Мэнсфилд никому не приносили радости. Разумеется, был еще и Том, однако вряд ли мисс Крофорд пожелала бы проводить время в его обществе теперь, после того как некогда предпочла ему младшего из братьев Бертрам, чье положение и виды на будущее были куда скромнее; вдобавок Сьюзен не могла представить себе беспечного, громогласного, лишенного душевной чуткости Тома в комнате больной.
«Чем же занять себя бедняжке мисс Крофорд?» — задумалась было Сьюзен и тотчас с облегчением вспомнила о миссис Осборн. У этой милой дамы довольно сердечности и доброты, чтобы окружить больную вниманием и заботой, надо ли сомневаться, что она великодушно посвятит время искренним, задушевным беседам с новой соседкой.
Вдобавок вместе с сестрой в Уайт-Хаусе поселился и Генри Крофорд, черты характера которого невольно стали предметом размышлений Сьюзен. Что он за человек, если, с небрежностью и равнодушием играя чувствами сестер Бертрам, вдруг отчаянно и страстно полюбил тихую, кроткую Фанни? Кто он, жестокий соблазнитель, погубивший блестящую красавицу Марию Бертрам, но так и оставшийся холостяком, долгие годы храня верность ее нежной кузине?
Крофорд, несомненно, был преданным братом, что говорило в его пользу; с трогательной заботой оставался он у постели больной сестры, заклиная ее не умирать; это весьма красноречиво свидетельствовало о том, что человек он не вовсе пропащий, сердце его не очерствело, искренняя привязанность ему не чужда. Сьюзен откровенно призналась себе, что ее разбирает любопытство, ей хотелось взглянуть на нового соседа; однако подобный интерес мог показаться предосудительным. Она хорошо понимала: мистера Крофорда ни за что не пригласят в Мэнсфилд, в доме сэра Бертрама не примут того, кто стал причиной бесчестья Марии. И тем не менее ее все более занимал вопрос, каков этот загадочный мистер Крофорд.
Сьюзен вдруг пришло на ум, что она уже встречала Генри Крофорда, давным-давно, когда тот настойчиво ухаживал за ее сестрицей. Фанни, с десяти лет воспитывавшаяся в Мэнсфилд-Парке вместе с кузенами, восемнадцатилетней девушкой приехала на несколько месяцев в Портсмут навестить своих родных. Мистер Крофорд, не в силах вынести столь долгую с ней разлуку, прибыл в Портсмут и остановился в «Короне»; он явился в дом Прайсов, а вслед за тем вместе с отцом семейства сопровождал Фанни и Сьюзен, которой исполнилось тогда четырнадцать лет, на прогулку по верфи; в воскресенье же провел с Прайсами все утро, посетив службу в церкви, а позднее гуляя по крепостному валу, — миссис Прайс взяла за правило совершать подобный променад после воскресного богослужения в погожие дни.
Поискав в памяти, Сьюзен начала припоминать внешний облик мистера Крофорда и впечатление, которое он на нее произвел: черноволосый, определенно не красавец, но хорошо сложен, приятные манеры, живое, выразительное лицо и весьма любезное обхождение. Он всеми силами старался понравиться даже четырнадцатилетней Сьюзен, ничем не показывая, что хотел бы избавиться от нее, оставшись в обществе Фанни, как поступил бы воздыхатель более грубый, лишенный тонкости и вкуса.
После долгого размышления Сьюзен заключила, что мистер Крофорд, должно быть, человек интересный; пусть нрав его и небезупречен, но, возможно, достоинства, которыми он щедро наделен, отчасти искупают сей недостаток, а потому он, несомненно, заслуживает снисхождения. В конце концов, прошли годы с того злополучного лета, когда молодой Крофорд столь безрассудно увивался за сестрами Бертрам, и с тех пор он вел жизнь умеренную, тихую и простую в своем поместье в Норфолке. (Заглянув в географический справочник в библиотеке, Сьюзен узнала, что Эверингем расположен вдали от других городков, на морском побережье, за Кингс-Линном.) Наверное, теперь он остепенился, оставил прежнее свое легкомыслие, поборол склонность к волокитству и лести, сделался человеком более основательным, достойным уважения. Мистеру Крофорду, несомненно, предстоит пережить горькое разочарование — прибыв в Мэнсфилд, вдруг обнаружить, что те, к кому питал он сердечную склонность, отправились в продолжительное путешествие; однако ж если поразмыслить, то это вовсе не плохо. Встретить вновь женщину, которую любил и которая предпочла другого, увидеть своего счастливого соперника — что может быть горше, досаднее? Пожалуй, не застав в Мэнсфилде мистера Бертрама с супругой, Крофорд почувствует облегчение. Возможно даже, он страшился этой встречи.
Тут Сьюзен похвалила в душе столь доброго брата, который, желая доставить утешение сестре и, верно, предвкушая жестокую боль, решился предстать перед обществом, где, всего вероятнее, его ожидало холодное отчуждение.
Конечно, было бы нелепостью полагать, будто Сьюзен намеревалась искать встречи с мистером Крофордом; однако она решила для себя, что не станет всеми силами избегать его общества; нет, разумеется, не станет. Признаться, ей весьма любопытно было поглядеть на мужчину, который некогда любил ее сестрицу так глубоко, так отчаянно, что предпочел женитьбе одинокую жизнь холостяка. Для Сьюзен, нежно привязанной к душеньке Фанни, подобная преданность служила наилучшей рекомендацией; она уже склонна была отнестись к мистеру Крофорду сочувственно, с теплым сестринским участием.
Находясь в подобном расположении духа, Сьюзен, разумеется, почувствовала немалую досаду, узнав на следующее утро от Баддели, что молодой джентльмен, чья сестра поселилась в Уайт-Хаусе, почти тотчас уехал.
Однако немного времени спустя, тем же утром, пришла записка от мисс Крофорд; несколько строк, начертанных наскоро, дрожащей рукой, со всей очевидностью свидетельствовали о немощи писавшей, но были проникнуты искренней благодарностью и теплой приязнью; Мэри выражала горячее желание встретиться с сестрой своей дорогой подруги.
«Благословенный воздух этих мест уже пошел мне на пользу! Уверена, в самом скором времени, возможно, через день или два, я смогу покинуть свою спальню и сойти вниз; тогда я буду с нетерпением ждать встречи с Вами, мне страстно хочется услышать все, что Вы поведаете мне о Вашей милой, милой сестре. Братец мой, которого, увы, заставили уехать неотложные дела, просил напомнить Вам о нем; он говорит, что хранит в памяти чудесную прогулку по крепостному валу в Саутси, случившуюся много лет назад, когда Вы были еще очаровательным ребенком.
Ваша и пр.».
«Ах, ну что за прелесть!» — подумала Сьюзен, и ее сердце возликовало. Помогая леди Бертрам отвечать на письма с соболезнованиями, которые теперь уже реже, но все-таки продолжали приходить, когда кто-нибудь из дальних знакомых узнавал о кончине сэра Томаса, Сьюзен иной раз улучала минутку, чтобы порадоваться записке от Мэри Крофорд. Особое удовольствие ей доставляла мысль, что ее помнят, вспоминают с приятностью, и кто — человек, который до сего дня был для нее лишь пустым именем, а теперь стал предметом самого живого интереса. В последнее время Сьюзен часто думала о нем. Сказать по правде, эти мысли преследовали ее неотступно.
