— Полагаю, Кресси уже рассказала вам, что там произошло?
— Нет, она ничего мне не говорила.
Грейс вздохнула:
— Иногда мне очень хочется понять, кончится ли все это хоть когда-нибудь.
— Так что же случилось?
— Да чего только там не случилось! После того как умерла сестра Анжела, Алкиона стала совсем неуправляемой. Безумствовать начала, драться. — Она глубоко вздохнула. — Я просто не понимаю, как эта добрая женщина с ней справлялась. Стоит мне провести с Алкионой несколько часов, и я готова рвать на себе волосы. А теперь монастырь, в который мы ее перевели, — в Клонмеле, — закрывается. А она там всего полгода пробыла. Бедная девочка, она и понятия не имеет о том, что ей предстоит. Совсем от рук отбилась. Если бы она хоть умела разговаривать!..
— Муррей давно там?
— Десять дней. Она сбежала из монастыря. Теперь оказалась в больнице с воспалением легких. — Грейс подняла руку. — Не говорите ничего, Фрэнк, даже и не думайте…
— Мне очень жаль, Грейс. — Фрэнк коснулся ее руки. — Это именно то, чего вы всегда боялись?
— Ага. Муррей привезет ее сюда, — безжизненным голосом подтвердила она. — А что еще остается делать?
— Чтобы она жила с вами? Господи, да как же…
— Как мы будем справляться? Не имею ни малейшего понятия. Муррей говорит, это только до тех пор, пока она не выздоровеет. Господь один ведает, что бы мы стали делать, если бы Кресси не нашла один частный приют в Уитни — они согласились взять ее, как только освободится место. Так что будем надеяться. Муррей будет торчать в Ирландии, пока ей не станет лучше и она сможет выдержать переезд.
— У вас никогда не возникает искушения сказать мужу: «Я же тебя предупреждала!..»?
— Частенько. Но по большей части я его подавляю, — усмехнулась она. — Да что это изменит? Нельзя же винить саму Алкиону. Это просто ужасно! Заметьте, ей еще повезло, повезло гораздо больше, чем многим в подобном состоянии. Большую часть жизни за ней ухаживала одна и та же монахиня — это была единственная постоянная женщина при ней, в то время как монастыри закрываются один за другим. Сперва в Нью-Йорке, потом в Типперэри. — Грейс придвинулась ближе к нему и понизила голос: — Сестра Анжела всегда беспокоилась, что будет с девочкой, когда сама она будет уже не в силах с ней управляться. Однажды она мне сказала, что раньше надеялась, что Эванджелин понемногу возьмет заботу о дочери на себя — это уже после того, как девочку перевезли в Ирландию. Как бы не так! — Грейс фыркнула. — Эта стерва, Мортиция, всего два раза брала ее к себе! Вы знали об этом? Два раза — и это за шесть или семь лет, что девочка прожила в Ирландии! Это была та еще дамочка!
— Мортиция[14]? Вы так ее назвали? — Фрэнк поперхнулся сдавленным смехом, а потом вздрогнул: в памяти всплыло белое лицо мертвой женщины и ее белый шифоновый шарфик, развевавшийся на ветру. — Думаю, она толком и не представляла себе всех проблем…
— Очень благородно с вашей стороны так считать. Чудное она нам оставила наследие, черт бы ее побрал. Всем нам — Муррею и мне, вам и Кресси. Остается только надеться, что у нас хватит сил выжить, — мрачно закончила Грейс.
— Наследие Эванджелин? — пробормотал Фрэнк. Хорошее название для книги. Он представил себе, как оно будет выглядеть на обложке романа. Неплохо! — Наследие Эванджелин, — повторил он.
— У вас очень странно заблестели глаза, Фрэнк Рекальдо, — заметила Грейс. — Какой-то нездоровый блеск. Я частенько гадала, когда вы наконец дойдете до этого.
— Да я бы никогда не посмел, — запротестовал он. — И не стал бы…
Но Грейс трудно было провести.
— Да, конечно, вряд ли. Готический стиль, слишком мрачное название, даже для романа. К тому же это весьма трудная для вас задача — создать правдоподобный образ Эванджелин. И уж совсем невозможная — сделать его привлекательным.
Фрэнк покачал головой:
— Тема слишком близкая для всех нас. — Тут он решил увести разговор в сторону: — Когда Муррей рассчитывает вернуться?
Грейс пожала плечами:
— Кто знает? Может, через несколько дней. Бедняга! Прошу заметить, я вовсе не уверена, что мне не следует ему завидовать. Вы только взгляните на этот сброд! Очаровательные персонажи, не правда ли?
— Настоящая похоронная команда. Им что, пойти больше некуда?
— Уверена, они скоро уйдут, — пробормотала Грейс. — Если только нам удастся убедить Кресси прекратить раздачу сандвичей.
— Может, попробуете? К вам она скорее прислушается.
Грейс искоса посмотрела на него:
— А не к вам? С каких это пор, Фрэнк?
Он устало потер лоб:
— Мы вчера немного повздорили.
— Кресси совершенно вымоталась, Фрэнк. — Грейс говорила теперь очень настойчиво. — И у нее горе. Не смотрите на меня так, это правда. Она так старалась! Бог ты мой, она ведь хотела только того, чего все хотят, — чтобы отец ее любил. Но мы-то знаем, что Пирс был весьма скуп на добрые чувства. Я, честно говоря, не понимаю, как она все это выносила. Вам следует увезти ее, устроить каникулы, отдых — причем чтобы вы были только вдвоем.
— Я уже предлагал, и она отказалась. — Фрэнк провел ладонью по волосам. — По крайней мере я так думаю, — добавил он с сомнением в голосе.
— Попытайтесь еще раз, Фрэнк. Кэти-Мей может побыть у нас. Гил, конечно, тоже — если захочет.
Фрэнк невесело расхохотался:
— Если захочет? Очень затруднительно понять, чего Гил теперь хочет. Он, кажется, считает, что я появился на этой Земле специально для того, чтобы отравлять ему жизнь. Он в ярости, что пришлось приехать сюда из Франции. Не уверен, правда, кто сейчас его главный враг — я или мать, — но в любом случае парень у нас сидит, как заноза в заднице.
— Перестаньте, Фрэнк, он такой хороший мальчик.
— Очень хороший, когда не нужно приспосабливаться к его настроениям.
— Но его же не было с вами несколько месяцев.
— Меня-то здесь тоже не было. — Фрэнк развел руками, изображая раскаяние. — Завтра он возвращается в Ла-Рошель. Кресси немного расстроена — она надеялась, он поедет с нами домой, и мы устроим что-то вроде семейного отдыха. Но Гил и слышать об этом не желает. Настолько занят собственными дерьмовыми делишками, что с ним и разговаривать-то невозможно.
— Да что произошло, Фрэнк? Что с вами случилось? Вы же так хорошо ладили…
— Пока ему в башку тестостерон не ударил, — устало сказал он. — К тому же дело тут не столько в его взрослении, сколько в старении — моем, я имею в виду. Последние пару лет мы только и делаем, что спорим. — Он почувствовал прилив знакомого, но почти позабытого родительского негодования, такой же, какой уже ощущал однажды, — когда двое его сыновей от первого брака достигли такого же состояния угрюмой вялости и замкнутости. Это сильно повлияло тогда на его брак, и теперь Фрэнк был встревожен, осознав, что снова оказался в аналогичной ситуации. Или он просто использовал осложнения с Гилом, чтобы заслонить другие проблемы?
